Мать Миши – Маргарита Аркадьевна долго присматриваясь к новому другу сына, пытаясь понять, что он за фрукт.

– Мишенька, а кто его родители?

– Точно не знаю. Кажется, отец – моряк, давно умер, а мама инженер. Вроде.

– Миш, ты заметил – взгляд у него какой-то, всегда разный. И глаза – то карие, то желтые, как у дракона.

– Мам, ну какого еще дракона? Нормальный он парень, учится очень хорошо, и мы вместе в секцию борьбы ходим.

«Учится очень хорошо» срабатывало безотказно, как правило, на всех родителей. Да и байка про моряка папу и маму с высшим образованием притупила бдительность Маргариты Аркадьевны.

Она с удовольствием привечала нового товарища сына, приглашала его на семейные праздники, обеды и ужины и в шутку называла «вторым сыночком», который, в свою очередь, давно и умело манипулировал всем, что поддавалось манипуляции. Он даже позволял себе иногда осторожно заигрывать с Маргаритой Аркадьевной, отпуская двусмысленные комплименты увядающей женщине.

Если бы у него было все так благополучно, как в Мишкиной семье. Вон как Маргарита Аркадьевна заботится о нем – наглаживает, напаривает рубашки, плюшки печет, пылинки сдувает. А он все сам. Все, всегда, сам.

За два года знакомства Миша ни разу не бывал в гостях у Стаса. Всегда находились какие-то причины: то ремонт, то переезд, то родственники из Ленинграда приехали. Телефон в новостройке, куда недавно, согласно легенде, переехал Стас, еще не был проведен, да и жили они довольно далеко друг от друга. Правду о его семье Михаил узнал случайно. Возвращаясь однажды с дачи, он с родителями проезжал по району, где жил Стас, и Миша увидел его, сидящим на лавочке с женщиной, очевидно пьющего вида.

Машина притормозила рядом с остановкой. Мать дремала на заднем сиденье, отец смотрел на светофор. Миша опустил стекло и хотел уже окликнуть друга, как услышал:

– Да, Стасик, пьет твоя мать, пьет. И отец пьет, и ты пить будешь. Такая наша судьба. Смирись сразу, чтобы потом больнее не было. И никакого института! Чтоб я даже не слышала об этом! – мать ударила ладонью по скамье, чуть не свалившись с нее. – На токаря вон пойдешь, как папка. Будешь приносить копеечку в дом.

В этот момент Стас поднял голову и встретился взглядом с Михаилом. В одно мгновенье цвет его глаз стал ядовито желтым. Москвич отца тронулся, и Миша успел лишь махнуть другу рукой.

После этой встречи Стас долго не появлялся. И Михаил вдруг понял, что не знает, где искать друга. Он приезжал на ту остановку, ходил кругами вокруг ближайших домов, ждал у школы. Все тщетно.

Через месяц Стас нашел его сам.

– Ты куда пропал? Мы с Элькой не знали, где тебя искать.

– Надо поговорить.

Они сидели на школьном стадионе. Стас достал бутылку портвейна.

– Выпьешь со мной?

Миша вспомнил о матери, которая встречая сына, неизменно напрягала крылья носа, пытаясь вынюхать порочные запахи. Ничего не обнаруживала, на время успокаивалась, но потом снова приходила в боевую готовность. Уж очень опасный у сына возраст.

Сделав пару глотков, Миша передал бутылку другу.

– Рассказывай. Все начистоту.

– Нет никакой чистоты, Мишка, грязь одна…

После этого случая Михаил старался относиться к другу внимательнее, стараясь случайно не задеть его своим благополучием. И Элю просил следить за словами, когда рядом Стас. Но в этом, как раз, не было нужды.

Девушка всегда контролировала себя, находясь рядом с этим сложным, непредсказуемым человеком. Да и бедностью ее не удивить. Семья Эли всегда жила скромно. Она родилась, когда ее родителям исполнилось по сорок лет, и позднего ребенка с детства приучали к самостоятельности. Мать с отцом, родом из деревни, так и не привыкли к Москве и уезжали в родное село при любой возможности, часто оставляя старшеклассницу-дочь дома одну.