А в качестве конкретного шага Парфений предлагал брату послать письмом ему заявление с просьбой принять на работу и автобиографию с указанием мест прежних работ и своих умений и квалификаций.

И Пётр Васильевич серьёзно задумался.

Доводы брата были весьма убедительны. Да и он сам не видел здесь в Космыново сколь-нибудь для себя и семьи реальных перспектив. Оставалось надеяться лишь на окончание войны и возвращение домой.

Но война затянулась и перспективы размылись. И Пётр Васильевич решил обсудить ситуацию сначала с женой Гликерией.

– «Глаша, ты прачытала лист Парфения?» – начал он риторическим вопросом.

– «Так, Пеця… и цалкам (полностью) з им згодная (согласна)! Што гэта в нас цяпер (сейчас) за жыццё (жизнь)? Мы усё рауна жывем тут як чужыя. Заробкав толкам-то и няма, и дзяцей нарадзиць баимся!» – ответила ему сразу же возбудившаяся жена.

– «Ды (да) вжо (уж)! – согласился Пётр – пагавару аб гэтым з сынка!».

Вечером Пётр Васильевич собрал за столом всю семью.

– «Бора и Пеця, я думаю, хопиць (хватит) нам ля (у) земли сядзець (сидеть), фактычна (фактически) батрачыць. Ды (да) и зямля не свая, не наша, не родная. Правов (прав) брат Парфений. Пара нам усим (всем) у горад падавацца. Я платницки и сталярнае майстэрства добра ведаю – як-небудзь там, ды и владкуюся (устроюсь)!» – неожиданно для сыновей начал настоящий крестьянин Пётр Васильевич.

Сыновья удивлённо переглянулись. По радостному выражению Петиного лица Борис понял, что младший полностью согласен с неожиданной отцовской идеей.

Но сам он поначалу принял предложение отца скептически. С малых лет полюбивший лес, он никак не мог пойти на расставание с ним.

– «Пап, а я не хочу в город, мне и здесь хорошо! Я лес люблю!» – возразил, было, он.

– «Бора, ну, яки ж (какой же) тут (здесь) лес?! Ци то (то ли) справа (дело) в (у) нас раней (раньше) быв (был)!» – не согласился с последним доводом старшего сына Пётр Васильевич.

– «К тому же далеко от дома. До настоящего леса ещё топать и топать, или на кобыле ехать!» – добавил аргументов в свою пользу и младший Петя.

– «Так и наш лес был тоже далече!» – попытался было отбиться и от этого довода Борис.

– «А на што табе здався гэты лес? Табе и Пеци вучыцца трэба, пакуль маладыя! Хочаш, хоць на лесника, ци ящчэ на якой-небудзь лясной вучонага можаш у горадзе вывучыцца!» – весьма смело предположил отец, пытаясь убедить упёршегося сына.

– «Хоть на … лешего!» – засмеялся младший Пётр.

– «Да ну вас … к лешему!» – чуть обиделся такой дружной оппозиции к себе Борис.

– «Так ты падумай добра (хорошенько), астатния (остальные) усе згодныя (согласны). Вернёмся да гэтай размовы пазней» – заключил отец.

Но уже поздним вечером Борис подошёл к отцу и дал своё согласие на переезд в Серпухов.

На следующий день Пётр Васильевич ходил чуть взволнованный и, собравшись с мыслями, сел за письмо брату в Серпухов.

– «Пеця, а ты схадзи да пану и папраси ад яго … прашэнне. Ну, хай ён напиша, што ты вмееш рабиць и што ты добры майстар!» – предложила Гликерия.

– «Так, ну-у… яму не да мяне…» – поначалу возразил Пётр Васильевич.

– «А ты паспрабуй! Ты ж сам любишь казаць, што пад ляжачы камень вада не цячэ!» – не унималась Гликерия.

В конце концов, Пётр Васильевич согласился с настойчивой женой и поехал в деревню Алнеры к их помещику Сергею Ивановичу Козлянинову.

Дорога в его имение, располагавшееся в вотчинной деревне Алнеры, была долгой – больше тридцати вёрст. Но Пётр Васильевич Кочет ехал в повозке, запряжённой резвым молодым жеребцом. Так что по лёгкому морозцу и чуть подмёрзшей дороге до цели он добрался довольно быстро.