Царевич Алексей – Петру. Мурзакевич Н.Н. С. 20

Милостивейший Государь Батюшко. Писмо твоё Государь получил вчера, за что всеусердно благодарствую, и впредь того желаю. И по тому писму изполнять буду всею силою; а чтоб зделать пять полков, я то каким возможно образом набирать буду. А об афицерах указ сказан прежде сего писма за неделю, чтоб афицеры, которые кроются, и недоросли все являлися мне; а кто неявится, и у тех будут отписаны деревни. И по тому указу недоросли записываются, а афицеры ещё нет. И ныне я по указу твоему пошлю добрых людей с салдаты, и стану их искать, и како не сыщу, велю деревни отписывать вовсе, а отсылать буду к Ершову вовсе. А царедворцев в городах собранных нет: все собраны к Москве (и которые на Елце, и тем велено-ж быть) и из них молодых выбрав велю учить, и зделаю их самих рядовыми, и потом отдам в вышеписанные полки в афицеры; (а которые афицеры есть заподлинные и тех туда-ж отдам), такожде и кодетов и недорослей велю учить… Сын твой Алексей. Из Преображенского. Февраля в 3 д. 1708.

Царевич Алексей – Петру. Мурзакевич Н.Н. С. 23

«Отец поручил мне управление государством, – говорил он в Вене об этом времени, – и все шло хорошо. Царь был доволен».

Устрялов Н. (1). Т. VI. С. 162

Так точно, если б Петр был особенно недоволен когда-либо, то, верно, нашлось бы указание о том в его письмах, коих он писал в день по десяткам. Непременно вкралась бы по его характеру какая-нибудь жалоба к Меншикову, Ромодановскому или Головину, Апраксину. Нигде не находим мы ни одного слова, ни одного намёка о неудовольствии.

Погодин М.П. (1). С. 450

Никифор Вяземский доносил царю 14 января 1708 года: «Сын твой начал учиться немецкого языка чтением истории, писать и атласа росказанием, в котором владении знаменитые есть города и реки, и больше твердил в склонениях, которого рода и падежа. И учитель говорит: недели две будет твердить одного немецкого языка, чтоб склонениям в твёрдость было, и потом будет учить французского языка и арифметики. В канцелярию в положенные три дни в неделю ездит и по пунктам городовое и прочие дела управляет; а учение бывает по все дни». Таким образом, на царевича наложена была двойная обязанность, не в уровень его нравственным и физическим силам: осьмнадцатилетний молодой человек вместе с правительственною деятельностию должен был твердить склонения, усиленно заниматься математикою, фортификациею, к чему, как видно, он не имел склонности по природе. Когда отец спрашивал у него, какую книгу прислать ему для перевода, то он отвечал: «Учиться фортификации по указу твоему зачал, также и лечиться. А что изволил писать о книжке, какую мне для переводу прислать, и я прошу о истории какой, а иной не чаю себе перевести».

Соловьев С.М. (1). Т. XVII. С. 21

Если б царь был когда-нибудь недоволен, то верно делал бы выговоры, и эти выговоры были бы видны из ответов царевича. Ничего подобного не случалось, и только однажды царевич счёл нужным оправдываться и написать к отцу: «А что ты, государь, изволишь писать, что присланные 300 рекрутов не все годятся и что я не с прилежанием вручённые мне дела делаю, и о сём некто тебе, государю, на меня солгал, в чём я имею великую печаль. И истинно, государь, сколько силы моей есть и ума, вручённые мне дела с прилежанием делаю. А рекруты в то время лутче не мог вскоре найтить, а ты изволил писать, чтоб прислал их вскоре». Царевич так огорчён выговором, что писал к Екатерине о покровительстве, и, получив новое письмо от царя, отвечал ему: «Письмо твоё меня от прежнего письма печали зело обрадовало, что вижу милость твою паки к себе»…