Ибо в первом варианте его книги Антоновича эта ключевая фраза о «подкроватном» укрытии Машерова отсутствует. Она есть только во втором варианте. В последнем он ее значительно скорректировал, исключив слова «по возвращении из плена»67. И тем самым загадывает нам новую загадку: когда же именно Машеров прятался под кроватью у Полины Галановой? Получается, что Полина Андреевна в интервью Славомиру Антоновичу говорила неправду? Сейчас ее уже нет в живых и спросить не у кого. Однако тот факт, что Антонович скорректировал эту мысль, во многом показателен. Значит, у него возникли сомнения. Подтверждение такому выводу есть в воспоминаниях Геннадия Ланевского, бывшего в годы войны начальником штаба в отряде имени Щорса. Он пишет, что встретил Полину Галанову в тяжелое время68, которое относит ко второй половине августа 1941 года, то есть после 15-го числа. Иными словами, между датами возвращения Машерова к Полине Галановой в Россоны существует разбежка как минимум в десять дней. А посему Машеров никак не мог прятаться у нее под кроватью в этот период. Кстати, опровергают сведения, приводимые Ланевским, и версию С. Антоновича (которая высказывается в последнем варианте его книги) о том, что военному врачу Полине Галановой удалось спастись от немцев только благодаря своевременному переодеванию. Под военной формой она якобы носила платье в горошек69 и вовремя успела от нее избавиться. Ланевский, в свою очередь, пишет, что Полина, неожиданно объявившись днем у них в д. Горбачево, была в военной форме, со следами недавно замытой крови на гимнастерке. Она пояснила, что возвращается из окружения. Все время шла глухими дорогами, избегала шоссе и бойких проселков. Переодевшись в одежду своей подруги, матери Ланевского, Полина на другой день ушла в Россоны70. Но это отступление…

Таким образом, версия о тайном возвращении Машерова в Россоны не находит подтверждения. Вероятнее всего, он просто вернулся в дом к матери. На это указывает в своих воспоминаниях и современник тех событий Владимир Шуцкий: «Через несколько дней Машеров уже был в Россонах, где его со слезами радости встретила мать»71. Собственно, из-за предстоящей встречи с немцами Машерову особо незачем было волноваться: у него было стопроцентное алиби. Он был сыном «врага народа», а значит, мог представиться врагом большевистского режима, поскольку его отец в 1937 году был арестован НКВД и отбывал наказание в ссылке. Машеров вполне мог заявить, что с большевиками ничего общего не имеет и что работал на них от безысходности.

Тем временем жизнь в Россонах потихоньку налаживалась, действовал так называемый новый порядок. Работали многие оккупационные учреждения: комендатура, районная управа, банк. Открылись магазин и столовая. В столовой по талонам – их выделяли тем, кто работал на немцев, – отпускали овощные блюда. В магазине по карточкам – опять-таки тем, кто сотрудничал с оккупантами, – выдавали хлеб, жмых. Остальным приходилось пухнуть с голоду72. Немецкие власти также формировали сельскохозяйственные общины73 (в некоторых источниках – их именуют сельхозуправами). Чуть позже стала функционировать амбулатория, куда трудоустроилась зубной врач Полина Галанова с двумя подругами. В помощь им дали военнопленного врача Федикова74.

В ближайшем будущем планировали открыть школу. Бургомистром Россон был назначен Василий Рогач. По одним сведениям, он ранее учительствовал в Россонском районе, по другим – был директором школы. Геннадий Ланевский, проживавший в деревне Горбачево Россонского района, более точно называет его прежнюю должность – завуч Горбачевской школы