. Как писал великий князь Николай Михайлович, «пользуясь неограниченным доверием брата, Екатерина вела с ним аккуратную переписку, где касалась всех интересующих ее вопросов. Как мы видим, Александр отвечал, по мере возможности, на все заданные вопросы, удовлетворяя любопытство великой княгини; он даже любил вести с ней письменную беседу непринужденную и вполне откровенную». К сожалению, большинство писем Екатерины Павловны к брату за период с 1809 по 1811 год не сохранилось. В уцелевших же письмах Александра I к сестре нет ни слова о переданных ей Ростопчиным ОР3 и КР. Правда, Николай Михайлович замечает, что Александр I «доводил осторожность в переписке до крайних пределов», не доверяя деликатных тем российской почте. Так, например, он предупреждал Екатерину Павловну, чтобы она не распространялась о мартинистах. Может быть, и ОР3 казалось ему столь же деликатной темой?^>121

Вполне возможно, что Ф.В. Ростопчин столкнулся с проблемой – объяснить различие сообщенного в КР и в «Записках» Дашковой. Дело в том, что Ю.А. Нелединский-Мелецкий (его дочь была замужем за А.П. Оболенским – адъютантом у принца Ольденбургского) был душеприказчиком Е.Р. Дашковой. После ее смерти 4 января 1810 года, пользуясь своим положением, Нелединский забрал к себе рукопись «Записок» Дашковой и удерживал ее у себя до февраля 1812 года, после чего «Записки» перешли к законному наследнику – М.С. Воронцову. За это время, несомненно, были сделаны копии. В.А. Мусин-Пушкин (1798–1854) читал «Записки» в марте 1812 года[24]. Вообще же об их существовании знали многие родственники Дашковой. Трудно поверить, что о них не знала Екатерина Павловна. Правда, Н.М. Карамзин, которого великая княгиня очень ценила, ознакомился с воспоминаниями Дашковой лишь в 1819 году.

Заметим, в 1812 году Ю.А. Нелединский-Мелецкий посещал Ф.В. Ростопчина. Не просто, по-видимому, складывались отношения между этими людьми, разведенными в павловское царствование в разные партии. Нелединский-Мелецкий входил в интимный круг императрицы Марии Федоровны; из писем Ростопчина известно, как резко отрицательно он относился к этой партии. Возможно, что на их встречах вспоминались какие-то любопытные подробности прошлого. Однако спорить и «выяснять отношения» в высшем обществе было не принято. П.А. Вяземский, характеризуя это обстоятельство, писал: «В том же обществе, в том же доме, за обедом или на вечере, могли встретиться и князь Платон Александрович Зубов, и княгиня Екатерина Романовна Дашкова: первая страница и последняя страница истории царствования императрицы Екатерины, граф Ростопчин и граф Никита Петрович Панин – два почти политические противника. Граф Аркадий Иванович Морков и Обольянинов – две исторические и характеристические противоположности. Мистик и мартинист Иван Владимирович Лопухин и Нелединский – также далеко не близнецы и однородны»^>122. В таких условиях споры об истинности ОР3 вряд ли были возможны.

Никто не стал тревожить вопросами Е.И. Нелидову: действительно ли письмо Орлова читалось в ее присутствии, как утверждалось в «Записках» Дашковой. Интересно отметить, что в издании последних в 1907 году переводчик, знавший о том, что Нелидова жила в то время в Смольном монастыре[25], преднамеренно исказил соответствующее место примечания Дашковой, изложив его следующим образом: «Павел I велел прочесть его (ОР3. – О. И.) в присутствии императрицы и послать (подчеркнуто мной. – О. И.) Нелидовой…»^>123

Никто, наверно, не спрашивал Ф.В. Ростопчина о тех подробностях и их источнике, которые содержались в «Записках» Дашковой. Впрочем, если бы его и спросили, он мог все отнести к ошибке Екатерины Романовны – кто бы его проверил? Судя по тому, что и через два года после получения ОР3 Екатерина Павловна продолжала хорошо относиться к Федору Васильевичу, никто не «прижал» его по поводу противоречия ОР3 и КР и изложенного в «Записках» Дашковой