7 апреля, как значится в «Юрнале», «был десятник у корабельного баса». Кто обозначен этим названием, инспектор ли флота сэр Альтон Дин, просвещавший Петра по вопросам судостроения, или какой-либо из дептфортских корабельных мастеров и кто именно, сказать невозможно. Дни 8 и 9 апреля посвящены были поездке в Оксфорд: «апреля в 8 день за 4 часа до полудня (в 8 часов утра) поехали в Оксфорт». Современник этих событий так описывает Оксфорд и его знаменитый университет: «Оксфорт начальной город в провинции того ж имени; лежит на реках Изи и Сеирвельде, 47 англинских миль от Лондона. Величина его средняя, но построен изрядно и люден, и имеет славной университет, который в 880, или 890, или 895 году королем Алфредом основан; тут есть славная библиотека (именуемая Бодлеанская, по имени первого ее собирателя и устроителя Томаса Бодлео); также есть бископ под Кантебургским архиепископом; есть там 18 коллегий, в которых да еще в сед-ми других домах, зовомых Галсы, студенты живут под жестоким правлением; да, кроме их, еще 1 000 других школьников, которых питают и одевают из некоих доходов, и имеют они для забавы изрядные сады и аллеи; одеяние ж их единообразно, но отменно от других. Сей город имеет свободу двух депутатов в парламент посылать; и университет его имеет такую ж свободу, которой также двух депутатов туда отправляет»[183]. Вернулись из Оксфорда, по известию «Юрнала», «в 9 день в полночь», неясно, в полночь с 8-го на 9-е или с 9 на 10 апреля, – вернее последнее, – «зело довольны тем путешествием», добавляет гюйсеновская редакция «Юрнала», сообщая о вынесенном впечатлении.
11 апреля вечером царь возил Ф.А. Головина на яхте в Вулич. 13-го, как гласит «Юрнал», «был десятник с Яковом Брюсом в туре, где денги делают», т. е. в том отделении Тауера, которое было занято монетным двором. Выделка монеты привлекла к себе внимание Петра, и он еще дважды посетил монетный двор в Тауере.
Незадолго перед приездом Петра в Англии была проведена крупная монетная реформа, имевшая целью положить конец злоупотреблениям с монетой, от которых страдала страна. «До Карла II, – пишет Маколей, – наша монета чеканилась по способу, остававшемуся еще от XIII столетия. Эдуард I (1272–1307 гг.) вызвал искусных мастеров из Флоренции, которая в его время была то же сравнительно с Лондоном, что во время Вильгельма III Лондон был сравнительно с Москвой. Много поколений инструменты, введенные тогда в наш монетный двор, продолжали служить почти без перемен. Металл резали ножницами, потом округляли куски молотом и выбивали на них штемпель также молотом. Тут много зависело от руки и глаза работника. Неизбежно некоторые монеты выходили имевшими несколько больше, другие несколько меньше точного количества металла; лишь немногие из монет выходили совершенно круглые, и монета не имела каемочки по ободу. Поэтому с течением времени плуты нашли, что обрезывание монеты – самое легкое и самое выгодное из всех мошенничеств. При Елизавете уже найдено было нужным постановить, что обрезыватель монеты подвергается такому же наказанию, какое было издавна определено подделывателю монеты – смертной казни. Но ремесло обрезывания монеты не могло быть убито подобными мерами, потому что было слишком выгодно, и около времени Реставрации все стали замечать, что очень многие из попадавшихся в руки крон, полукрон и шиллингов несколько обрезаны.