Мать, Завадская Софья Иосифовна, тысяча девятьсот тридцать третьего года рождения, еврейка, домохозяйка, по оперативным учетам не проходит.

Из агентурного сообщения источника «Киров»: «М. Завадского знают многие на факультете, как иностранцы, так и наши студенты. Очень общительный, энергичный, целеустремленный. Хорошо знает английский, что снимает проблему языкового барьера. Михаил всем известен как нужный человек в том смысле, что, если тебе что-нибудь нужно, обращайся к Завадскому, и он достанет. Очень любит деньги, принесет любой дефицит. Связей много, политикой не интересуется. Непонятно, как он успевает учиться. Такое впечатление, что постоянно крутится в различных коммерческих проектах. Говорят, работает с большими деньгами, хотя по внешнему виду не скажешь. Одевается просто, неброско, однако вещи больше дорогие, о чем понимают и знают немногие. В быту никаких излишеств не допускает».

В деле было еще четыре сообщения, в том числе от агента-иностранца, и все источники отмечали аполитичность «Ренегата», ярко выраженное стремление к личному обогащению. Наружное наблюдение, которое велось в течение десяти дней, фиксировало его многочисленные контакты с фарцовщиками, спекулянтами, цеховиками – объектами заинтересованности родной советской милиции. Но ни одного человека, проходящего по делам об антисоветской агитации и пропаганде, не было. Наружке не удалось определить место, где «Ренегат» изготавливал или заказывал изготовление копий «Архипелага». Только в одной сводке отмечалось немотивированное посещение им одного из московских НИИ, где есть копировально-множительное бюро. Проверкой установлено, что его заведующая носит фамилию Завадская. Не исключено, что родственница. Интересно, можно ли такое бюро использовать с целью создания копий книги?

Нестеров, сделав пометку: «КМБ, Завадская – «Ренегат», райотдел», – встал, открыл форточку окна, выходившего во внутренний двор, и закурил. Он знал, что его мучает. Чем дальше шла разработка, тем яснее Нестеров понимал, что «Ренегат» никакой не антисоветчик. Нет у него умысла на совершение действий по подрыву Советской власти, а есть только одно страстное желание: хапнуть побольше денег. Помнится, на лекции по уголовному праву потрясающий преподаватель, профессор МГУ, доктор юридических наук Голованов говорил:

– Товарищи слушатели! Инкриминируя субъекту статью семидесятую, самое главное, вы должны установить, есть умысел в его действиях или нет. Нет умысла – не ваше это дело, товарищи. Хотя можете, конечно, а в некоторых случаях будете обязаны, доказывать, что субъект непременно должен был предвидеть наступление негативных последствий в результате своих действий. Но это дело очень непростое. Как провести грань: мог или не мог, – и где она проходит, эта тонкая, часто совсем незаметная линия раздела?

Нестеров не заметил, как догорела сигарета.

«И что теперь? – эадал он себе вопрос. – Закрывать дело, а этого барыгу профилактировать, чтоб неповадно было? Скандал будет, и еще какой! Как там Борис Максимович говорит: “Открыть дело – много ума не надо, ты попробуй его закрыть”… Или продолжать с перспективой возбуждения уголовного дела? А что? Формальные признаки налицо, и я буду на хорошем счету у руководства. Ребята не будут злиться, а то в прошлую пятницу чуть не сцепились…»

В пельменной у Политехнического их было пятеро. Когда пошла третья бутылка, он не выдержал:

– Мужики, что делать? Раскручивать «Ренегата» дальше совесть не позволяет. Ясно же, как божий день, никакой он не антисоветчик. Чистой воды спекулянт. Закрывать – страшновато. Коротков меня тогда вообще с дерьмом смешает.