Утром в шесть – подъём. Кровать заправляется по правилам тупой армейской логики, которая гласит: «Всё должно быть либо прямо, либо перпендикулярно». После того как постель и подушка, соответственно, на кровати становятся похожими на правильные прямоугольные фигуры, форма одежды: нательное бельё, штаны от гимнастёрки, сапоги… и на зарядку, в -20 или холоднее. Сержанту наплевать, он тепло одет. Задача командира – сделать из молодого бойца солдата, который будет убивать противника голыми руками. Настоящая злость вырабатывается именно в армии: отжимания до изнеможения на льду на голых руках (рукавицы с перчатками ведь для девочек) и так далее.

В режиме дня личное время не предусмотрено: «зачем молодому личное время?». Строевая подготовка, политзанятия, уборка и мытьё всего, что можно убирать и мыть, и прочее, и прочее. Всё это сопровождается словесной стимуляцией в нецензурной форме и унижением человеческого достоинства, вернее, того, что от него осталось. «Терпи, скоро и ты так сможешь», – настоящее зло воспитывает своих потомков.

Ах, да, случались моменты, которые оценивались Алексеем, как моменты счастья – чистка бляхи на ремне. Если бляха не блестит, сержант приказывает снять ремень, и грязнуля получает своей бляхой прямо в лоб. На память несколько дней на лбу пылает красная звезда. По этой причине иногда можно, точнее не «можно», «можно Машку за ляжку», «можно за х… подержаться». А в армии – «разрешается» заниматься улучшением внешнего вида, куда входит чистка сапог, бляхи, а также каждодневное пришивание подворотничков, которые у солдата, грязного и потного от нагрузок, всегда должны быть белыми. Ну, и наконец, в 22:00 отбой. Закрыл глаза. Вроде только закрыл.

«РОТА, ПОДЪЁМ!!!»

Не может быть такого? Может. Уже 6 утра. Бойцу Миронову повезло попасть в славянскую часть. А ведь были и другие, в которых некогда молодой здоровый человек вскоре мог превратиться в инвалида, если не удавалось сбежать.

Занятия по боевой подготовке в стройбате ограничивались теорией в учебном классе, где основная задача для бойца – не уснуть или хотя бы спать с открытыми глазами. Уверяю, такое возможно. Иногда удавалось повеселиться. В роли клоунов выступали добровольцы из обучающегося взвода, ну а главный режиссёр, он же учитель, естественно, один из сержантов.

Начиналось с того, что у кого-то из курсантов возникала необходимость срочно выйти по нужде. Возвернувшемуся с моциона, довольному и облегченному молодому бойцу не всегда удавалось сразу включать армейские привычки.

Первый акт постановки. Открывается дверь.

– Товарищ сержант, можно?

– Иди облегчись.

– Так я уже всё.

– Сходи ещё раз.

Через минуту все проснулись, ждут продолжения.

Второй акт, или третий, поскольку содержание второго иногда в точности копировало первый.

– Товарищ сержант, можно?

– Можно за х… подержаться.

– Ой, разрешите.

– Разрешаю, подержись.

Все смеются. Занавес.

Полная победа бесправной личности над диктаторской властью настала после эпизода с участием уже известных нам героев.

– Ты не мог бы помолиться за меня? – Шумилов смотрел на подчинённого со смущением. – Дело в том, что у меня отпуск скоро, а вчера из второй роты сбежал боец. Нас теперь посылают его искать, и, если мы его не поймаем, я никуда не поеду.

Алексей подошёл к сержанту и положил руку на братское плечо:

– Закрой глаза.

Они оба стояли с закрытыми глазами около минуты, пока Алексей обращался к Богу. Затем сержант ушёл, Алексей остался.

Следующее утро ничем не отличалось от прошлого, разнообразие первейший враг вооружённых сил. Шумилов появился после обеда, Алексея вызвали с занятий.