£], который занимал все его воображение еще на школьной скамье, прямо из дома отправился к нему. Чем ближе подходил он к квартире Пушкина, тем более овладевала им робость и наконец у самых дверей квартиры развилась до того, что он убежал в кондитерскую и потребовал рюмку ликера. Подкрепленный им, он снова возвратился на приступ, смело позвонил и на вопрос свой: „Дома ли хозяин“, услыхал ответ слуги: „Почивают!" Было уже поздно на дворе. Гоголь с великим участием спросил: „Верно, всю ночь работал". – „Как же, работал, – отвечал слуга, – в картишки играл“. Гоголь признавался, что это был первый удар, нанесенный школьной идеализацией его [А.С. Пушкина. – А. £]». Историк литературы Игорь Петрович Золотусский считает, что молодой Гоголь нес тогда показать Пушкину именно «Ганса Кюхельгартена».

В этом месте требуется небольшое уточнение. Первым произведением Н.В. Гоголя, напечатанным в двенадцатом номере журнала «Сын Отечества», стало стихотворение «Италия». Но первым крупным литературным произведением, конечно, была его неудачная поэма. Для ее уничтожения, в 20-х числах июля Гоголь снял номер в гостинице «Неаполь» у Вознесенского моста (наб. канала Грибоедова, 79/23) и с помощью слуги Якима Нимченко произвел сожжение тиража.

Одна из первых квартир Н.В. Гоголя в столице находилась в доме Департамента государственного хозяйства (наб. р. Мойки, 66). К сожалению, этот адрес Гоголя в Санкт-Петербурге навсегда ушел в историю – здание многократно перестраивалось, а все дворовые постройки к настоящему времени снесены. Довольно быстро писатель съехал с этой квартиры и снял другую – в апреле 1829 года молодой писатель занимает покои на четвертом этаже дома И. Иохима (ул. Казанская, 39). Как мы видим, за непродолжительный период времени Гоголь меняет несколько квартир.

О его жизни в Петербурге в это время можно узнать из писем. Так в письме к матери от 30 апреля 1829 года он сообщает: «В сей день я только получил ваше письмо с деньгами; около двадцати дней шло оно, да более недели пролежало уже здесь на почте по той причине, что я переменил прежнюю свою квартиру. Вы не ошиблись, почтеннейшая маминька, я точно сильно нуждался в это время, но впрочем все это пустое; что за беда посидеть какую-нибудь неделю без обеда, того ли еще будет на жизненном пути, всего понаберешься, знаю только, что если бы втрое, вчетверо, всотеро раз было более нужд, и тогда они бы не поколебали меня и не остановили меня на моей дороге. Вы не поверите, как много в Петербурге издерживается денег. Несмотря на то, что я отказываюсь почти от всех удовольствий, что уже не франчу платьем, как было дома, имею только пару чистого платья для праздника или для выхода и халат для будня; – что я тоже обедаю и питаюсь не слишком роскошно и несмотря на это все по расчету менее 120 рублей никогда мне не обходится в месяц. <…> Дома здесь большие, особливо в главных частях города, но не высоки, большею частию в три и четыре этажа, редко очень бывают в пять, в шесть только четыре или пять по всей столице, во многих домах находится очень много вывесок. Дом, в котором обретаюсь я, содержит в себе 2-х портных, одну маршанд де мод, сапожника, чулочного фабриканта, склеивающего битую посуду, дегатировщика и красильщика, кондитерскую, мелочную лавку, магазин сбережения зимнего платья, табачную лавку и наконец привилегированную повивальную бабку. Натурально что этот дом должен быть весь облеплен золотыми вывесками. Я живу на четвертом этаже, но чувствую, что и здесь мне не очень выгодно. Когда еще стоял я вместе с Данилевским, тогда ничего, а теперь очень ощутительно для кармана: что тогда платили пополам, за то самое я плачу теперь один. Но впрочем мои работы повернулись и я, наблюдая внимательно за ними, надеюсь в недолгом времени добыть же что-нибудь; если получу верный и несомненный успех, напишу к вам об этом подробнее».