ЛЮСЬКА: Могу не есть! Могу не дышать! Что еще прикажете?

ТАНЯ: Совершенно не хочу с вами разговаривать. Знаете ли, мне почему-то это не приносит никакого удовольствия.

ЛЮСЬКА (иронично и злобно): Ну, конечно! Жизнь – это сплошное удовольствие, не так ли? А обязанности и проявление внимания к семье – так это не для нас!!! Все, что мы умеем, так это только жить в кайф! А тебе не приходило в голову, что жизнь в кайф может быть только за счет других?

ТАНЯ: Нет.

ЛЮСЬКА: Потому, что ты думаешь только о себе и ни о ком больше! Ты просто вампиришь своих близких для собственного безмятежного существования.

ТАНЯ (начиная понемногу выходить из себя): Знаете что, Людмила Михайловна?

ЛЮСЬКА: И что?

ТАНЯ: Единственный вампир среди нас – это вы. И только вы одна пытаетесь подмять интересы семьи под свои удовольствия.

ЛЮСЬКА: Очень, очень интересно, продолжай.

ТАНЯ: Не хочу! Вы знаете, как я отношусь к вам, а я знаю, как вы ненавидите меня. На том и остановимся. (Уходит на кухню)

Люська берет телефон, и, напевая, набирает номер.

ЛЮСЬКА: Олечка, девочка моя! Хорошо, что застала вас дома. Как здоровье мамы?… Ах, да, да… Ей надо больше бывать на свежем воздухе. …… Непременно!… Конечно, я составлю вам компанию. А платье? Мне хотелось бы померить его уже сегодня. Нет, я хотела заказать еще кое-что. В мои руки попал такой журнал! Я потом тебе покажу. Ты подъедешь? …. Нет-нет, ни в коем случае! Мама пусть отдыхает, она и так потрудилась. За три дня почти готовое платье… Лучше приезжай сама. Я угощу тебя (оборачивается на стол и берет упаковку сладостей, принесенных Таней) свежей пахлавой. Безумно вкусная штука! Так ее делают, кажется, только в одном-единственном месте. … И не надо говорить, что поздно! Ты же не поедешь одна на метро! Значит, договорились! Вот и хорошо, тогда я скажу сыну, и он заедет за тобой, а потом отвезет обратно …. Неправда! Как он может устать, если его попросит мама? А потом прокатить тебя – для него приятное событие. Целую, дорогая! Жду! (кладет трубку, и, напевая, возвращается к зеркалу).

Входит Таня в фартуке.

ТАНЯ: Пельмени сварила, если хотите, приходите ужинать.

ЛЮСЬКА: Обо мне не беспокойся. Лучше бы о сыне подумала!

ТАНЯ: Темка уже уплетает их в своей комнате, не отрываясь от компьютера.

ЛЮСЬКА: И ты позволяешь? Мало того, что ребенок неправильно питается, он еще и не соблюдает правил для нормального усвоения пищи!

ТАНЯ: Они сейчас все так едят.

ЛЮСЬКА (срываясь на крик): Все?! Все едят фабричные пельмени?! Да никогда в жизни я бы не позволила своему ребенку поглощать дурно приготовленные полуфабрикаты.

ТАНЯ: Ну, так идите и слепите!

ЛЮСЬКА: Хватит! Когда у меня был муж, и я воспитывала сына, я постоянно торчала у плиты. И, между прочим, готовила сама!

ТАНЯ: Не очень-то мне в это верится. А, впрочем, что вам было еще делать от скуки? Сидеть целый день у косметички тоже надоедает со временем. Только реализовать себя там довольно проблематично.

ЛЮСЬКА: Не хами мне! Я, если ты помнишь, закончила юрфак МГУ, а это совсем не то, что сейчас!

ТАНЯ: Ну да, только не работали ни дня!

ЛЮСЬКА: Я принесла карьеру в жертву семейному благополучию! То, что я не работала, это мой сознательный выбор.

ТАНЯ: Насчет вашего сознательного выбора я не имею никаких иллюзий! Так будете ужинать?

ЛЮСЬКА: Нет. Ко мне сейчас приедет Олечка, привезет платье на примерку. Вот мы с ней и попьем чайку.

ТАНЯ: Что-то зачастило к вам это живое воплощение мировой скорби.

ЛЮСЬКА: Она прекрасный человек. Душевный и внимательный. Скромный и отзывчивый.

ТАНЯ: Сомневаюсь я что-то. Вся ее скромность состоит в холодной манерности и самолюбовании. Впрочем, мне нет до нее никакого дела. Ждите ее, если хотите.