– Почему? – лукаво спросила подружка, явно ожидая комплимента.

– Такие только в сказках бывают.

– В каких?

– Про любовь, – вздохнула Варя.

– О, похоже, кто-то уже растопил каменное сердце нашего зяблика?

– Нет.

– Жаль, – и Вика плавно двинулась навстречу. – Ты только покажи мне того несчастного, и я внушу ему эту мысль.

Она была похожа на жрицу или ведьму, уверовавшую в свои колдовские силы. И в этом не стоило сомневаться, глядя, как обольстительница прошла к большому плетеному креслу и не торопясь села в него. Кондиционер навевал прохладу, и девушка, закрыв глаза от удовольствия, подставила свое разгоряченное лицо ласковым прикосновениям беспристрастного «мужчины», который, казалось, тоже был неравнодушен к ней.

– Вот не думала, что здесь в январе будет жарко, – томно проворковала Вика.

Ее длинные черные ресницы были сомкнуты, лицо блаженно расслаблено, тело спокойно, и лишь яркие полоски откровенного купальника, жадно прильнувшие к роскошной груди, взволнованно вздымались при вдохе.

– Знаешь, ты сейчас напомнила мне древнюю фреску из храма Озириса, – восторженно произнесла Варя. – Там изображена одна из очень влиятельных жен фараонов. Она стоит за троном своего мужа в покорной позе, будто что-то подает ему. Но если приглядеться к ее рукам, то можно подумать, что это пассы гипнотизера. Я читала, что в древнем Египте была каста, владеющая этим секретом. Они с детства готовили одаренных девочек, с тем чтобы потом внедрять их в политическую элиту, где те особым образом влияли на мужчин.

– М-м, это для меня, – не сразу, будто издалека отозвалась красавица. – Я сейчас так бы и сделала.

Она помолчала, и улыбка, подобная весеннему ветерку, едва тронула ее полные губы.

– Я уже вижу полумрак какого-то храма. На полу прохладные гладкие плиты, на стенах факелы, а в глубине зала огромная кровать с балдахином. Там среди мягких подушек лежит обнаженный фараон. Его стройное мускулистое тело изнемогает от любви и страсти ко мне. А я иду медленно, дразня его своими божественными изгибами, и вижу. Вижу, как восстает в нем мужское начало. А потом как прыгну.

Она грустно вздохнула.

– И не возражай, пожалуйста.

Ее ресницы вспорхнули испуганными ночными бабочками, обнажая красивые влажные глаза. Вика так лукаво улыбнулась, что обе звонко рассмеялись, но Варя вдруг умолкла, стараясь смотреть в сторону. Она явно смущалась откровенного взгляда подружки. Ей показалось, что та прочла нечто похожее и в ее душе. Похоже, восточные сказки живут в каждом из нас, и стоит только попасть в соответствующую обстановку, как они оживают, заставляя поверить в их реальность.

– Давай чего-нибудь холодненького выпьем, – вскинулась Варя, едва в поле ее зрения попал мини-бар.

– Ты что, за это платить придется.

– Ну, мы же не так часто в Африку ездим, – не сдавалась она, ухватившись за эту идею, как за соломинку. Лишь бы поскорее выкрутиться из неприятной ситуации.

– Тогда мне апельсиновый, – Вику не пришлось долго уговаривать.

Подружки удобно расположились в глубоких мягких креслах с красивыми, идеально чистыми высокими стаканами. Они пили маленькими глотками, и прохладная жидкость умиротворенно разливалась где-то внутри разгоряченного тела, принося удовольствие. Странно устроен человек… В детстве он стремится все попробовать и не понимает, как это взрослые безразличны к такому количеству вкусных вещей, приносящих наслаждение. Со временем он привыкает. Острые грани оттенков и переживаний стираются, и многое становится обыденным, не приносящим былого восторга. Позднее что-то из удовольствий, коими он увлекался, становится попросту вредным его здоровью, а некоторые в силу физических изменений в организме и вовсе недоступны. И тут он опять возвращается в детство, когда запретный плод вновь становится сладким. Единственное, что спасает в таких ситуациях, так это юмор в отношении к утраченному.