– Да что там у вас случилось, пожар что ли, – недовольно протянул Корней Иванович глядя ещё не совсем протрезвевшим взглядом на экран своего Sony, – Четыре утра! Куда ты собрался звонить? Чуть позже наберу Славу, узнаю, что же там у них стряслось.

Профессор и раньше вслух разговаривал сам с собой, но с тех пор как он расстался с женой его шизофренические диалоги стали неотъемлемой частью его суровых дней. Иногда он говорил с собой стоя перед зеркалом, но чаще просто уставившись пустым взглядом в какую-нибудь точку. Корней поднял голову и увидел своё отражение в зеркале. Досадная ухмылка перекосила его помятое с похмелья лицо.

– На кого ты стал похож? – спросил он злорадно своё отражение, – И впрямь говяжье хлебало, – заключил он презрительно и сплюнул в раковину.

Спрятав обратно телефон в кармане брюк, он опёрся обеими руками об раковину, наклонился поближе к зеркалу и стал внимательно рассматривать отражение «говяжьего хлебала». Светлые волосы, которые всегда были аккуратно уложены теперь хаотично торчали пучками во все стороны, причёска скорее походила на старый веник. Его честные добрые голубые глаза вскружили голову не одной молоденькой студентке. Хотя сам Корней Иванович никогда и не давал повода молодым особам, всё же пользовался большой популярностью среди них. Оно и неудивительно, ведь когда профессор рассказывал о чём-то что было ему по-настоящему интересно, его глаза загорались таинственным пламенем, а на губах застывала лёгкая мечтательная улыбка. А физику Корней Иванович очень любил и говорил о фундаментальных законах мироздания с таким увлечением, с таким азартом в ясных голубых глазах, что, побывав на его лекции хотя бы раз, юные девушки просто не могли вспоминать о нём без томных вздохов. Впрочем, и на свою супругу он когда-то произвёл впечатление совсем не красивыми романтическими ухаживаниями и комплиментами, а с большим энтузиазмом рассказывая о принципе квантовой суперпозиции, весело приплетая в свой рассказ мысленный эксперимент с котом Шрёдингера и более усложнённый вариант эксперимента именуемый парадоксом Вигнера. Как бы странно и даже немного безумно это не выглядело со стороны, всё же тогда на девушку это произвело эффект.

Да, многих девушек лишили покоя эти глаза, но сейчас они могли лишить покоя разве что только самого Корнея. Покрасневшие заплывшие глазки выражали сейчас не всеобъемлющую любовь к тайнам мироздания, а банальное алкогольное похмелье. Корней стоял вплотную к зеркалу, рассматривая в нём жалкое подобие своего отца. Эта картина вызвала в нём отвращение и презрение к самому себе, а жуткая вонь изо рта заставила брезгливо поморщиться. Он схватил зубную щётку и стал старательно чистить зубы, чтобы избавиться не только от запаха, но и противного похмельного привкуса во рту. Попутно он набрал горячей воды в ванну, желая немного расслабиться и привести себя в порядок. Тревожное состояние, вызванное жутким похмельем и загадочным кошмаром, ещё больше усилилось из-за пропущенных ночных звонков. Но Корней не стал перезванивать ни ректору, ни Святославу, посчитав время не подходящим для звонков. Он знал, что его друг Святослав всегда просыпается ровно в 6.30, в любой день, даже в выходные и праздники. В запасе у него было ещё 2-3 часа, поэтому Корней решил за это время максимально вывести себя из состояния беспробудного пьяницы и придать себе вид уважаемого интеллигентного человека.

В 7.00 уже побритый, чистый и благоухающий морским бризом от Kenzo (подарок бывшей жены), Корней вышел из своего подъезда. Пару секунд он прищурившись смотрел на утреннее летнее солнце, затем, обогнув свой дом, не спеша побрёл в сторону университета не по дороге, а срезая путь дворами, потому что так получалось намного короче и быстрее. По пути он набрал номер Святослава.