У паперти бросил бездомной старухой,
Грошовый всучив лубянец,
Чтоб нищей каликой брела по дороге,
По стёртому кругу судьбы,
Не видя спасенья оконцам убогим,
Иконным отцам, отрешённым и строгим,
В потёмках сиротской избы.
Сама ли ты дикие песни певала
Грудным переросткам своим,
Что стали они – кто крикун, кто меняла,
В пожарном чаду не заботясь нимало,
Сколь горек отеческий дым?
Тебя, моя мать – Василису простую —
Чухонец хулит и абрек…
Но вспомнит Христос простодушно-святую,
Спольщённую бесом страну золотую, —
Он Бог! Но ведь он человек!
Январь – март 1997
Книга в дорогу
Над распахнутой книгой в полночном
вагоне
Добрый дух сновидений смыкает ладони,
А за шторкой летят путевые огни…
Светотени скользят по страницам,
не зная,
Весела иль печальна дорога земная,
Что ведёт через книгу в грядущие дни.
Я включу ночничок над подушкой
измятой,
И строка оживёт неожиданной датой,
Удивительной истиной душу проймёт…
В чьих руках оживала судеб вереница,
Кто по-детски глотал за страницей
страницу,
Тот меня в этой качке вагонной поймёт.
Лишь под утро, когда за стеклом
пропылённым
Станет мир узнаваемым, птичьим,
зелёным —
Книга выпорхнет вольно,
крылами шурша…
Сквозь бессильные веки восторг
не прольётся,
И вагон не узнает, над чем рассмеётся
Иль заплачет моя книгочейка-душа.
Так и бродит судьба от порога к порогу,
Выбирая мучительно книгу в дорогу,
Утешая скитальчество щедрой тоской…
Ах, не надо сулить мне дворца обжитого,
На прощанье дарить перстенька
золотого —
Утолите глаза мои мудрой строкой!
Опалит ли, отравит ли нежить мирская,
Отмахнётся ли дверь, на порог не пуская,
Снег ли вновь упадёт на живую траву —
Подарите мне книгу, вложите закладку,
Лишь она подтвердит непростую догадку:
Сострадает душа – значит, всё наяву!
27 октября 2004
«Заснёшь зимой, проснёшься летом…»
Заснёшь зимой, проснёшься летом —
Тоска – хоть прочь её гони!
Так и расплачешься над Фетом:
«Как грустны сумрачные дни…»
Февраль да март, июль да август…
Уже и солнце не лудит
Земную медь – оно, как Аргус,
За ходом времени следит.
Всё опростилось в мире грешном,
И я не плачу об ином,
Кружась во времени поспешном,
Сгорая в огнище земном.
Вот так и станешь просто лишней
Среди живых… Молчи, печаль!
Когда душа уходит вдаль,
«Лишь вызывающее слышно».
8 апреля 2000
«В коричневом, в синем и в сером…»
В коричневом, в синем и в сером,
На лицах – ни свет ни заря —
Мы кружимся, как по вольерам,
По лужам конца октября.
Зима ли пахнула кладбищем?
Навек ли захлопнулся дом?
Кого мы так горестно ищем?
Кого недозванно зовём?
О нет, не к метельной остуде
Смеркается свет золотой! —
Печальные грешные люди,
Мы ищем отрады святой.
И день благодати настанет,
Вернётся улыбчивый год,
Морозец рождественской рани
Румянцем на щёки дохнёт!
А ныне, как в день поминальный,
На лицах – ни свет ни заря…
Людей не бывает печальней,
Чем люди конца октября.
30 ноября 1997
Сказительница
Лишь и есть у меня —
Плач да песня приветному дому,
Что в пути накопила,
Чем скорби земные лечу, —
Не гоните в сердцах,
Если к вашему крову ночному
Я устало сверну
И легонько в окно постучу.
Не котомку в сенях —
Путь-дорогу оставлю за дверью,
Буду просто сидеть,
Вспоминая, что было вчера,
За пустой кипяток,
За великое ваше доверье
Запряду свою речь
Из кудели печного костра.