Но на этом странности не закончились. После ухода незнакомца Капранов набрался с горя, как говорится, залил душевную и физическую боль.

А на следующий день, когда сначала Капранову крепко не повезло с отменённым рейсом, а затем Николай Петрович получил награду, воплотившуюся в случайной встрече с Лизой, доцент воспрянул духом и решил выяснить отношения с девушкой. Для смелости ещё перед посадкой на борт Капранов принял порцию алкогольного допинга. Никап надеялся, что поменяется с кем-нибудь местами в самолёте, чтобы оказаться рядом с девушкой. Однако судьба благоволила ему и здесь: их с Лизой места располагались рядом.

Но стоило только доценту начать изливать душу любимой, как девушку вдруг, к его величайшему разочарованию, пересадили в недосягаемое место.

Каково же было изумление Николая Петровича, когда на Лизино место опустился ночной гость и одним взглядом заставил Капранова заткнуться и отвернуться к иллюминатору.

А в Москве незнакомец задержал Николая Петровича в салоне самолёта. Выходили они вдвоём последними и входили в другой терминал. А затем Капранова сразу отправили на такси домой с выписанным на две с половиной недели больничным. А чтобы Николай Петрович не скучал дома, снабдили быстродействующим лекарством от душевной муки градусов на сорок.

Вот так почти две недели Капранов ждал хоть какой-то заинтересованности в его самочувствии со стороны Лизы, но так и не дождался.

/Капранов/

Случилось то, чего я боялся. У Лемешевой появился ухажёр. Насколько я понял, тайный. Тот бугай в чёрной шапочке внушил мне, что Лиза не должна узнать о нашем мужском разговоре. Приложил меня тогда прилично и с ходу. Я даже не понял сначала, кто без стука вошёл ко мне в номер. Заметил лишь только высокую, могучую фигуру и почувствовал приклад железного кулака о челюсть. Этот же самый кулак потом мне угодил в глаз и разбил стёкла очков. Я не ожидал нападения, свалился, а здоровяк прижал меня к полу коленом и стал чётко объяснять, кто я такой, где моё место и чем буду заниматься, если ещё раз в мыслях допущу фантазию о Лизе.

– Она не твоя, и никогда твоей не будет, – звучал жёсткий голос незнакомца у меня над ухом. – Если хотя бы ещё раз позволишь себе что-то подобное, как сегодня, тебя закопаю живьём, понял?

Я не сомневался, что здоровяк не шутил. Он вытряс из меня обещание не приближаться к Лемешевой. Я, конечно, дал такое обещание. А что ещё мне оставалось? Иначе он бы меня придушил. Разумеется, исполнять обещание я не собирался. Мне бы только в Москву попасть?

Но здоровяк, видимо, серьёзно взялся за Лемешеву. Я постоянно находился на виду.

Вот только как у него всё это получалось?! Он был словно всевидящим оком и всеслышащим ухом.

Мне хотелось объясниться с Лизой. Я понял, что поступил подло и низко, не сдержался, поторопился. Но до Нового года поговорить с Лемешевой так и не смог. Незнакомец, как Всемогущее Божество, отправил меня на больничный и приставил к квартире своих цепных псов, которые следили, чтобы две недели я не выходил. Продукты мне доставляли, а вот выпускать – не выпускали. Единственная связь с Лемешевой через смартфон, но на личные сообщения Лиза не отвечала. Всё читала, но не отвечала. Присылала только отчёты, касающиеся диссертации на почту. И больше никак до неё достучаться я не мог. Мои звонки Лиза, по-видимому, вообще добавила в чёрный список.

Ну, ничего! Не вечно же я буду на больничном сидеть!

***

Поговорить с заведующим кафедрой о смене научного руководителя Лизе не удалось, поскольку Николай Иванович Хорошавин находился во внеплановом отпуске где-то на островах. Пришлось Елизавете Александровне отложить весь этот неприятный разговор на потом. Жаль, конечно, начинать Новый год со старыми нерешёнными проблемами.