– А ты меньше шныряй через черный ход, встретишь массу интересного.

– Меня, как ученого и исследователя, интересует процесс наблюдения, Исаак. Действовать я предоставляю таким рыцарям, как ты. – Грир возбужденно поерзал на своей табуретке. – Так откуда же вдруг взялся этот неожиданный супруг Лулу?

Айк пожал плечами.

– Насколько я понимаю, вырос из-под земли, как поганка.

– Вчера в «Бездомных Дворнягах» болтали, что в Квинак приезжает какая-то киногруппа. Может, он голливудский лазутчик? Лулу ничего не говорила?

– Лулу сказала, что на нем тавро Ионы.

– Тавро Ионы? Что это за тавро такое?

– Оно приносит несчастье, согласно верованиям папы Лулу.

– Вау! Во что, интересно, может верить старый Папаша Луп?

– Ну, например, в кегельбан-автомат. – Да, он действительно слегка забалдел. – Все, кроме красных шаров и черных свиней, приносит ему несчастье.

– Ты говоришь, настоящий альбинос? Никогда не видал.

– В Почетном лагере сидел один, – вспомнил Айк. – Тощий мелкий припанкованный дилер в темных очках с дымчатыми линзами. Доводил охранников до бешенства тем, что они не могли их конфисковать.

– Он тоже приносил несчастье? – потрясенно осведомился Грир.

– Нет, только создавал массу шума и неприятностей, как это всегда бывает с панками. Он считал себя слишком большим умником – деньги, шприцы и всякое такое. А потом он как-то склеил челюсти тюремному псу суперклеем за то, что тот цапнул его. Не слишком мудрый поступок для заключенного. Его могли запросто прикончить за это, но за ним присматривал кто-то из Больших братишек. И звали его Святым Ником.

– Он был похож на святого?

– Он вечно что-то подписывал, обещал подарки. А где-то за неделю до выхода я заметил, что Братишки начали собирать шестерок.

– Собирать шестерок? – Грир любил, когда Айк начинал вспоминать о времени, проведенном в тюрьме. – И какие мерзости это за собой повлекло?

Айк отхлебнул из кружки и посмотрел в иллюминатор.

– В его обязанности входило чистить сортиры. А я был в дорожной бригаде. Как-то раз меня привели обратно пораньше, потому что должны были приехать мои адвокаты – обговорить условия развода. Охранник привел меня в лагерь, а там ни души. Нигде никого – ни в камерах, ни в мастерских, ни в зале – полная пустота. Наконец слышу, откуда-то доносится смех. Иду и вижу, все столпились у тренажера по поднятию тяжестей – охранники, попечители, ну, в общем, все. Стоят в очереди.

– Оторвались, – сказал Грир.

– Вот именно. А потом вижу, из душевой выползает панк, и все ноги у него в крови.

– И что ты сделал?

– А нечего было делать. Все уже было сделано.

– И ты никому не сказал?

– А кому? В этом участвовали все лагерные авторитеты. Не думаю, что бедняге понравилось бы, если бы я раззвонил об этом еще и сержантам.

– А что с ним стало потом?

– Он еще оставался, когда меня перевели на реабилитацию. А потом, говорят, он начал слишком часто возникать, и его придушили подушкой.

– Так, может, тот вчерашний тип и был его призраком, восставшим из мертвых.

Айк покачал головой.

– Оригинал был в три раза меньше. Нет, вчерашний ублюдок был всего лишь брошенным мужем с недостатком пигментации и проблемами с законом.

– Это еще неизвестно, – возразил Грир. – Призраки очень хитрые ребята.

Карбас мягко покачивался, шипела бутановая горелка, а мужчины потягивали напитки и рассуждали о внезапном и странном появлении мужа Луизы Луп. Айк блаженствовал. Его не смущало даже то, что их, как последних болванов, будут вытаскивать на буксире. Он любил рыбачить именно так – исследуя новые воды и рискуя. Ну и что из того, что их будут волочить, как дураков? По крайней мере эти сукины дети узнают, что кое у кого хватает пороху на то, чтобы сунуться в Канаву. А когда они увидят их улов… не такая уж плохая цена за глупый вид.