– Разве ты ничего не заметил? – он вдруг улыбнулся. Спокойно.

– Совсем ничего, – также спокойно улыбаюсь.

Степень моей внимательности врагу не стоит знать.

– В этом мы похожи, – усмехнулся светловолосый мужчина. – Кстати, всё хочу спросить, из какой ты страны?

– Бесполезно спрашивать: не дождёшься моего ответа.

Внимательный взгляд на меня и красную вышивку на моей льняной одежде. Потом он как ни в чём ни бывало, заметил:

– Ты ничего не говорил о твоей родине и о семье. Я думал, что можно спросить.

Усмехаюсь и насмешливо отбиваю удар:

– Ты тоже ничего не говорил ни о родине, ни о семье.

– Я могу сказать, откуда я родом, – ответная усмешка, – Но о семье промолчу. Есть причины.

– И у меня есть причина не рассказывать о моей семье и доме.

Собственно, и дома у меня нет. Хотя может ещё стоять то уютное здание, в котором родила меня мама, в котором учил меня играть на флейте отец. Впрочем, за столько лет мой бывший дом вполне бы мог развалиться. Большой сад бы зарос. Если же здание не развалилось, кто-то мог поселиться в нём. Вероятнее, кто-то из моих родственников. Хотя… вряд ли бы они на такое решились. Да и вспоминать о них не хочется. Тогда никто не вступился за родителей, кроме меня. Словно и не было ни кровных, ни дружеских связей. Почему-то родителей ясно вспомнить не удаётся: их лица помутнели и отчасти стёрлись из памяти.

В этот миг в душе запылала ненависть. Тёмное неугасаемое пламя заглушило всё остальное.

Тот, кто разрушил мою семью и отобрал у меня детство, обязан заплатить за сотворённое им зло!

– Ненависть ни к чему хорошему не приводит: я сам в этом убедился, – неожиданно сказал Эндарс. – Жизнь, бесценные дни, растрачиваются на ненависть – и остаётся слишком мало места для счастья.

Мрачно ответил:

– У меня есть причина, по которой я ненавижу кое-кого.

– Возможно, наоборот, никакой причины нет. Хотя… ты же ничего не расскажешь, верно? Может, у тебя-то как раз причина и есть, – Эндарс какое-то время смотрел на выползающих на улицы горожан, кому-то приветственно махнул рукой.

Взгляд… тот мужчина с такой теплотой смотрел на него. Хотя прежде не видел, чтобы они разговаривали друг с другом.

Маг выждал, пока людей по близости не окажется, тех, которые могли бы что-то расслышать из нашего тихого разговора. Добавил:

– Я позвал тебя поговорить об угрожающей Алине опасности. Впрочем, вижу, говорить не о чём, ведь тебе нет дела до того, что может случиться.

– Неправда!

– Тогда отчего ты не желаешь защитить ту, которую любишь?

– Ошибаешься, я буду её защищать. Только одному идти против чернореченского войска безрассудно. Предпочитаю остаться в этом доме и вышвырнуть любого, кто посмеет сюда сунуться.

– Ты – трус!

Холодно отвечаю:

– Мне всё равно, что ты обо мне думаешь.

Эндарс всё ещё стоял земле, поэтому смотрел на меня снизу вверх. Его лицо исказилось от презрения.

– Ты бессердечный, Кан. Тебе наплевать и на неё, и на остальных людей!

– Остальные люди сами сумеют себя защитить.

– В этой стране полным-полно беззащитных детей и женщин.

– Как будто люди этой страны и пальцем не тронули жителей соседних стран! Вспомни о детях Новодалья и Черноречья, ставших сиротами из-за светопольских воинов.

Какой-то старик, проходивший по улице, остановился и прислушался. Не стоит привлекать внимание горожан, с сочувствием отзываясь об их заклятых врагах.

Резко сказал:

– Давай забудем об этом бессмысленном разговоре! – и пошёл в дом.

Перед дверью кухни запоздало подумал, какой бы хорошей проверкой оказалась эта битва для моих сил. Разумеется, переусердствовать не стоит, иначе мстить за моих родителей будет некому.