Трисс не могла понять поведение родителей. Ящик был переполнен письмами. Месяцами, а то и годами приходили письма от Себастиана, и родители знали об этом. Они изрекали высокопарные речи о своем давно утраченном сыне и все это время держали его письма в ящике стола и делали вид, что их нет. Их исполненное достоинства горе было ложью. Все было ложью. Ее родители говорили, что эти письма шлет «тот человек», загадочный «он», который, как они считали, мог напасть на Трисс. Подумав, она поняла, что они никогда не говорили, что это «он» пишет письма. На самом деле отец сказал, что письмо от «него самого» будет отличаться от «обычного».

Как Себастиан мог все еще сражаться на войне, которая закончилась пять лет назад, и как он мог писать письма из могилы? Если только это не жестокие хитрые подделки и если Себастиан действительно писал эти отчаянные послания, он нуждается в помощи. Так или иначе, Трисс должна разгадать тайну этих писем.

В голове Трисс начал формироваться план. Ящик ломился от писем. Как часто это летающее существо вторгается в дом Кресчентов, чтобы доставить новый конверт? Раз в месяц? Раз в неделю? Или каждую ночь? «Пусть оно странное и страшное, но оно меньше меня. Так что, если оно снова прилетит завтра ночью, вероятно, я смогу его поймать».

Лил дождь, капли падали с шорохом. Они падали прямо внутрь дома, на ковер и мебель, и Трисс видела, что на самом деле это мертвые листья. Они приземлялись на головы и плечи домочадцев, завтракавших за столом, и все делали вид, что ничего не происходит.

– Это все Трисс! – закричала Пен с пронзительным ликованием. – Взгляните!

Младшая сестра показала на потолок, и, когда Трисс взглянула вверх, она, к своему ужасу, осознала, что в потолке и крыше прогрызены огромные дыры и сквозь них виднеется серое небо. Трисс даже заметила следы своих зубов на балках.

«Я этого не делала», – хотела возразить она. Но это ложь, и она это знала. У нее не было голоса, только сухой шелест, так шуршат под ногами листья на лесной тропинке.

– Трисс съела потолок! – крикнула Пен. – Трисс съела стены! Осталось четыре! Только четыре дня!

Вздрогнув, Трисс проснулась и долгую минуту пыталась отдышаться – ждала, чтобы ее сердце перестало так колотиться. Сон, просто сон. Она перекатилась на бок, и ее щека прижалась к чему-то сухому, хрустнувшему под ее весом. Она резко села. На ее подушке лежали сухие листья, несколько штук. Она медленно провела пальцами по волосам, и в ее ладонях оказалось множество коричневых кусочков. Ее взгляд медленно устремился к креслу, которым она ночью подперла дверь, и ее сердце упало. Только тогда она осознала, как сильно надеялась, что в загадочном появлении листьев виновата злобная Пен.

Трисс осторожно села и откинула одеяло. На простыне вокруг нее было еще больше листьев, часть их забилась под ночную рубашку, и еще она увидела несколько соломинок. С пересохшим ртом она снова убрала весь мусор и подошла к туалетному столику за расческой. К своему удивлению, она обнаружила на зубцах остатки сухих листьев, хотя была уверена, что почистила расческу и на ней оставалась разве что пара ее волос. Она рассматривала расческу, и в ее голову закралось страшное подозрение.

Нет. Это невозможно. Она должна знать. Стряхнув листья, Трисс выдернула несколько волосков и положила их на расческу. Заставила себя отвернуться и смотрела в сторону, шепотом считая до трехсот. Потом снова взглянула на расческу, и ее сердце ушло в пятки. Волос не было. Вместо них были прожилки листа, сухие и более хрупкие, чем любое кружево.

«Листья в моих волосах, грязь на полу – я не принесла их откуда-то снаружи. И Пен не разбрасывала их по комнате. Это часть меня».