Рекорд уже в кармане у меня!
Замётано, заказано, заколото, —
Мне кажется – я следом полечу.
Но мне нельзя, ведь я – метатель молота:
Приказано метать – и я мечу.
Эх, жаль, что я мечу его в Италии:
Я б дома кинул молот без труда, —
Ужасно далеко, куда подалее,
И лучше – если б враз и навсегда.
Я против восхищения повального,
Но я надеюсь: го́да не пройдет —
Я все же зашвырну в такую даль его,
Что и судья с ищейкой не найдет…
Сейчас кругом корреспонденты бесятся.
«Мне помогли, – им отвечаю я, —
Подняться по крутой спортивной лестнице
Мой коллектив, мой тренер и – семья».
1968
Оловянные солдатики
Будут и стихи и математика,
Почести, долги, неравный бой, —
Нынче ж оловянные солдатики
Здесь, на старой карте, встали в строй.
Лучше бы уж он держал в казарме их,
Только – на войне как на войне —
Падают бойцы в обеих армиях,
Поровну на каждой стороне.
Может быть – пробелы в воспитании
И в образованье слабина, —
Но не может выиграть кампании
Та или другая сторона.
Совести проблемы окаянные —
Как перед собой не согрешить?
Тут и там – солдаты оловянные, —
Как решить, кто должен победить?
И какая, к дьяволу, стратегия,
И какая тактика, к чертям!
Вот сдалась нейтральная Норвегия
Ордам оловянных египтян.
Левою рукою Скандинавия
Лишена престижа своего, —
Но рука решительная правая
Вмиг восстановила статус-кво.
Где вы, легкомысленные гении,
Или вам являться недосуг?
Где вы, проигравшие сражения
Просто, не испытывая мук?
Или вы, несущие в венце зарю
Битв, побед, триумфов и могил, —
Где вы, уподобленные Цезарю,
Что пришел, увидел, победил?
Нервничает полководец маленький,
Непосильной ношей отягчен,
Вышедший в громадные начальники
Шестилетний мой Наполеон.
Чтобы прекратить его мучения,
Ровно половину тех солдат
Я покрасил синим – шутка гения, —
Утром вижу – синие лежат.
Я горжусь успехами такими, но
Мысль одна с тех пор меня гнетет:
Как решил он, чтоб погибли именно
Синие, а не наоборот?..
1969
Поездка в город
Я – самый непьющий из всех мужуков:
Во мне есть моральная сила, —
И наша семья большинством голосов,
Снабдив меня списком на восемь листов,
В столицу меня снарядила.
Чтобы я привез снохе
с ейным мужем по дохе,
Чтобы брату с бабой – кофе растворимый,
Двум невесткам – по ковру,
зятю – черную икру,
Тестю – что-нибудь армянского разлива.
Я ранен, контужен – я малость боюсь
Забыть, что кому по порядку, —
Я список вещей заучил наизусть,
А деньги зашил за подкладку.
Значит, брату – две дохи,
сестрин муж – ему духи,
Тесть сказал: «Давай бери что попадется!»
Двум невесткам – по ковру,
зятю – заячью икру,
Куму – водки литра два, – пущай зальется!
Я тыкался в спины, блуждал по ногам,
Шел грудью к плащам и рубахам.
Чтоб список вещей не достался врагам,
Его проглотил я без страха.
Помню: шубу просит брат,
куму с бабой – всё подряд,
Тестю – водки ереванского разлива,
Двум невесткам – по ковру,
зятю – заячью нору,
А сестре – плевать чего, но чтоб – красиво!
Да что ж мне – пустым возвращаться назад?!
Но вот я набрел на товары.
«Какая валюта у вас?» – говорят.
«Не бойсь, – говорю, – не долла́ры!»
Растворимой мне махры,
зять – подохнет без икры,
Тестю, мол, даешь духи для опохмелки!
Двум невесткам – все равно,
мужу сестрину – вино,
Ну а мне – вот это желтое в тарелке!
Не помню про фунты, про стервинги слов,
Сраженный ужасной загадкой:
Зачем я тогда проливал свою кровь,