– Люба, – продолжая слушать длинные гудки, позвал директор.

– Да?! – впорхнула в его кабинет секретарша, наполняя пространство кабинета и сознание начальства ощущением зрелой свежести.

– Это… потрогать, – кивком головы, изо всех сил пытаясь избавиться от наваждения, произнес Юлий Иванович.

– Где потрогать? – не поняла девушка.

– Нет, я про вон того деда, – ткнул в окно пальцем директор, – он с коровой только что спорил.

– А! – поняла Любочка, – это Метелица.

– В каком смысле – метелица?

– Фамилия у него – Метелица. Он раньше советский генерал был. Артиллерист.

– Да ты что?!

– Чтоб я сдохла, – поклялась девушка, хлопая огромными ресницами. – Он в девяносто третьем против демократии боролся. Сейчас успокоился. Правда, в том году продавца в супермаркете резинками накормил.

– Какими резинками?

– Интимными, – засмущалась девушка. – Генерал думал, что это конфетки. Купил, а разжевать не смог. Так проглотил. Потом ему объяснили, что это в рот генералам класть неудобно. Он рассердился очень, продавца заставил все съесть. Чтобы дети такие гадости не видели.

– С резинками – это правильно, сам не раз попадался, – кивнул Литвиненко. – Но почему он с коровой спорил?

– Агроном из соседнего совхоза говорит, что в корову душа его покойной жены переселилась. С характером женщина была.

– Вы что тут все – тю-тю?! – раздраженно покрутил у виска Юлий Иванович. – Какая жена? Какая душа?

– Поди знай?! – с обидой в голосе ответила секретарша. – Вы спрашиваете, я отвечаю. Чего, врать, что ли?

– Нет, врать не надо. Извини, – успокоился директор. – И чего жена?

– Верующая она была, – продолжила рассказ Любочка. – Они с Георгием Александровичем…

– Кто такой Георгий Алесандрович?

– Метелица.

– А! Продолжай.

– Ну вот – они с Георгием Александровичем каждое воскресенье в церковь за семь километров ходили. Молились там и всякое.

– Что значит – всякое?

– Георгий Александрович с попом в монополию играл.

– Смешно. И?..

– Умерла жена, Георгий Александрович похоронил ее, первое время в церковь походил, а потом дела закрутили. Пасечник он. Вот жена и сердится.

– Какая жена, если она умерла, и на что сердится?

– Так я говорю: агроном из соседнего колхоза говорит, что душа его жены в корову переселилась, а сердится, что Георгий Александрович в церковь редко ходит.

– Боже! – схватился за голову Литвиненко.

– Вот и я говорю! – согласилась с ним девушка и протянула стакан молока.

Юлий Иванович, не глядя, схватил его и выпил в один глоток.

Тут телефонная трубка отозвалась басом:

– Слушаю вас! Алло?!

– Да?

– Что – «да»? Вы мне звоните?!

– Да, господин Фролов! Я! Литвиненко. Из Усть-Куломского леспромхоза.

– По какому вопросу?

– Мной изысканы необходимые резервы для многократного повышения производительности.

– Молодец! Откуда? Интересно, – подобрел голос.

– После тщательного изучения вопроса и произведенных расчетов я пришел к выводу о необходимости строительства сквозной транспортной линии от Усть-Куломска к Белоборску.

– Но это огромные затраты! – опять посуровел голос.

– Совсем не огромные, – стараясь быть как можно убедительнее, затараторил Литвиненко. – Силами леспромхоза, без дополнительных инвестиций, в полтора месяца проложим линию и уже через месяц на двойную выработку выйдем.

– А материалы, материалы откуда?

– Рельсу снимем с путей на старые вырубки, дерева полно, бригада дорожников справится. Мужики они рукастые. Только бы нам оборудования еще подкинуть необходимо.

– Подожди с оборудованием. Ты уверен, что эта твоя линия плановый показатель улучшит? Принципиально ответь!

Юлий Иванович уже было открыл рот, чтобы сказать что-то такое главное, отчего все его предположения принимали масштабы несравненно большие, нежели безликие, плановые отчеты о добыче леса, как резко изменился в лице, вскочил со стула и скрестил ноги.