– Постой! Постой! Куда ты? – Данька бросился в погоню.

Девочка, смеясь, быстро бежала, оборачиваясь и дразня его. Сквозь деревья Данька увидел приближавшиеся огоньки и понял, что они приближаются к деревне. Это придало ему сил, и он почти догнал девочку. Добежав до того места, откуда он вчера вышел к деревне, она сама остановилась и, повернувшись к Даньке, заговорила:

– Ты что же так голосил на круге «крапива», «крапива»? Крапивы, поди, боишься?

– Не боюсь! Другая причина есть, поважнее.

– И что же это за причина? – она подняла с земли, видимо, заранее приготовленный увесистый букет крапивы и изготовилась хлестнуть им Даньку по босым ногам. Но в последний момент решила смилостивиться. – Ладно, сказывай!

– Все, что я вижу – это мой сон! – важничал Данька, хотя крапивы он и вправду не боялся. Они с отцом один раз ей даже хлестались. – И этот лес, и ты, и даже вся крапива здесь!

– Нет, – очень серьезно ответила девочка, – я существую взаправду. Жива-здорова вот уж сто тридцать месяцо́в.

– Каких еще месяцо́в? Сто тридцать лет?

Девочка говорила очень странно. Говор ее был настолько диковинным, что Даньке приходилось внимательно вслушиваться в ее слова.

– Одиннадцать лет, одиннадцать зим!

– Ну, значит, почти ровесники. Мне исполнилось двенадцать, – заявил он со значением и подсчитал в уме, – по-твоему, сто сорок четыре месяца.

– До́бро, – ответила девочка и поклонилась ему, положа руку на сердце. Вышло очень трогательно и почему-то торжественно.

– Зовут меня Данила, можно Данька. А тебя как зовут?

– Нарекли Ясна. А кличут Ясею, Ясенкой.

– И как же называется это место, Ясенка?

– Кружки́ – весело отвечала девочка, – здесь недалече три озерца круглых, потому так и говорят.

– Знаю я эти озера! – сказал Данька. – Там, откуда я появился, они тоже есть. Расскажи, что тут происходило? Что я видел? Круг, люди, волшебная птица!

– Случилось так, что в деревню нашу пришла беда. Всю жизнь и мы, и предки наши трудились на благо Земли-Матушки и во славу рода своего. Никого не обидели, напраслину не возводили, худого не думали. А вот в один из дней напала на всех жителей тоска-кручина. В такую трудную годину взывает старец наш почтенный к светлым небесным покровителям и просит явиться к нам Птицу Гамаюн. В лихой час она советом поможет да поведает, как жить не тужить. Где правда, где кривда. Путь укажет. И вот настало окаянное времечко – горюем, и нет с этим сладу! Болеет люд наш, руки опускаются, ничего не радует.

– Но ты вон как смеялась! – усомнился Данька.

– Мы чада, Данька, души светлые, еще с небом напрямую связанные, потому хоть и задевает нас сила недобрая, но не так как взрослых. Иногда и весело становится, и радостно, аж сердце заходится. Как сейчас, когда ты крапиву призывал.

– Так это сейчас всё было?! – не поверил он.

– А то когда же? Только Гамаюн опустилась с неба, ты закричал и как в лес сиганул! – Ясна тряхнула головой, так, что коса ее описала дугу в воздухе. – А я за тобой. Я время могу остановить, правда, ненадолго, но хватило.

– Ничего себе – время останавливать! – поразился Данька. – А еще что можешь?

– Дождь могу уговорить не проливаться или, наоборот, хлынуть, и солнышко позвать. У Доброслова я в обучении, – ответила она.

– Это еще кто? – нахмурился Данька.

– Так ты видел его, ведун наш, старец, что призвал к нам вестницу с небес.

– Расскажи о ней, об этой птице, как, ты сказала, ее называют – Гамаюн? – заинтересовался он.

– Да ты сейчас все сам узришь! Гамаюн… Самое главное запомни: птица сия ответ знает всякий, утешить может, так что ты не зевай, если есть у тебя сомнение аль тревожит что, так ты про себя этот вопрос тверди-повторяй, она и ответит, и приголубит. Бежим скорее, время сейчас воротиться, – девочка схватила его за руку, и они стремглав побежали вдоль домов по уже знакомой ему дороге.