– А зачем рисковать? – не поняла Келли.

– Если что и понадобиться нам в пути – это деньги. Наши сбережения спрятаны в таверне. Все мои вещи – там. В том числе лекарства, без которых я не могу.

Была и еще одна причина – сентиментальная. Кейра хотела последний раз взглянуть на мечту своего отца, прежде чем расстаться на долгое время.

– Постой. Ты принимаешь лекарства? – удивился Феликс.

– Долгая история, – отмахнулась Кейра.

– А насколько хватит твоих запасов? – спросила Келли.

– Смогу растянуть на полмесяца. Не спрашивайте, что потом. Понятия не имею. Но я не пойду к Гаспару за добавкой. Лекарство готовится не быстро, да и этот трусливый говнюк меня сдал.

– Ну и черт с ним! Гаспар – не последний аптекарь в Каарморе. А куда мы поедем? – спросила Келли.

– Я подхватила папиных друзей по переписке во многих городах. Трактирщики – самые полезные знакомые, так он говорил. Но есть лишь один город кроме Дагроссы, друзья в котором знают меня в лицо. Это Кьяргон.

– Вот здорово будет увидеть твой Университет, – мечтательно заметила Келли.

– Ну, по крайней мере там есть порт. Можно добраться по морю, – одобрил Феликс.

– Я думала об этом. Кажется, снять каюту на корабле – лучший способ покинуть Дагроссу. Жаль, у меня нет связей среди капитанов. Вот у мамы, кажется, были знакомые.

– Точно! Мы забыли про маму, – испугалась Келли.

– Я думаю, Фриде лучше остаться в лечебнице, – заметил Феликс.

– Я согласна. Ей требуется уход. С ней мы не сможем двигаться свободно, – скрепя сердце, решила Кейра.

– Что если Бальдвин и до нее доберется? – засомневалась Келли.

– В лечебнице мама будет в безопасности. Я верю, что сестры Костра о ней позаботятся. Перед отъездом я бы хотела заглянуть к ней – и сделать весьма щедрое пожертвование. Если мама будет в трезвом уме, то может вспомнить кого-то из знакомых капитанов.

– Значит – таверна, лечебница, а затем порт? – Феликс задумался. – Я постараюсь управиться с таверной, но если вы обе не вернетесь к работе… Думаю, на время стоит закрыть ресторан для широкой публики и сосредоточиться на постояльцах. До тех пор, пока не заявятся Курт с Линдой и не начнут навязывать свои порядки.

– Разумно, – одобрила Кейра.

Все-таки Феликс прекрасно подходил на роль организатора – а может даже и лидера.

– Келли, у меня к тебе просьба. Здесь есть острые ножницы?

– Что ты хочешь? – с недоверием спросила Келли.

– Обрежем мне волосы. Было бы здорово их чем-то покрасить, но на это нет времени.

– Если ты уверена – давай.

Феликс притащил зеркало и поставил на кухонный стол. Отражение Кейры задумчиво повертело в пальцах медно-русые пряди волос. Они никогда ей особо не нравились. Келли унаследовала пышную красно-каштановую гриву матери, а Кейре досталось какое-то недоразумение.

– Как ты хочешь, чтобы я их обрезала? – Келли щелкнула ножницами.

– Быстро, – печально усмехнулась Кейра. – Не старайся слишком сильно. Возможно, я не сниму капюшона до самого Кьяргона.

Через полчаса Кейра уже вымыла голову, а Келли с Феликсом прибрались на кухне. Волосы Кейры были обрезаны чуть выше плеч и выглядели в зеркале вполне сносно. Говорят, островитянки не стригут волосы до самого замужества. А знатные дамы из Бларуора бреются наголо и меняют парики, как перчатки.

– Мы с Келли пойдем вдвоем. Тебе, Кейра, лучше держаться в отдалении – но так, чтобы мы совсем тебя не потеряли, – предложил Феликс, пока Кейра надевала сестринскую рясу.

– Прицепится стражник – славь Костер, и Прибежище, и Хлеб Насущный, – наставляла Келли.

За те полгода, что мать провела в лечебнице, и несмотря на все нравоучительные отповеди настоятельницы, Кейра совсем не прониклась религией сестер Костра. Сейчас ей пришло в голову, что граверы-художники часто изображают пламя на гравюрах в виде птицы с пылающим оперением. Феникс, символ перерождения. Воспоминания отозвались странной болью в груди.