Колдун оправил одежду Юаньбао и, завязав пояс, помог ей принять сидячее положение, после чего слегка неуклюже похлопал по спине.

– Не бойся.

Стоило его резкому голосу достичь ее слуха, как неподвижное тело девушки бесконтрольно затрясло. Ее застывший взгляд смотрел вперед, а из уголков глаз катились крупные слезы. На мгновение запаниковав, Ци Тянь все же схватил рукав и принялся вытирать их, вот только слезы все текли и текли.

– Не плачь, Щекастая, – мягко велел он, но Юаньбао не слушалась. Казалось, внутри нее что-то рухнуло, и слезы, которые она была не в силах сдержать, градом лились из глаз, моча рукав Ци Тяня. Словно успокаивая ребенка, он хлопал девушку по спине и терпеливо утешал хриплым голосом.

Юаньбао все никак не могла перестать реветь, и, пока ее глазам стало уже некуда опухать и краснеть дальше, колдун даже не осмеливался попытаться их стереть вновь.

– Не устали глаза? – спросил он.

Девушка, точно марионетка, лишившаяся ниток, больше ему не отвечала.

Сжав ладони в кулаки, он прохрипел:

– Выплачешь так себе все глаза… Не плачь, Щекастая… Мне больно, не плачь.

Вот только неважно, громко он злился или обиженно просил, Юаньбао больше его не слушалась: она не ругалась, не кричала, а только беззвучно лила слезы, терзая его.

Не в силах терпеть, Ци Тянь накрыл рот Юаньбао своим, потом приоткрыл ее крепко стиснутые зубы, и на мгновение его язык аккуратно скользнул внутрь, черные ядовитые твари легко вернулись в его тело. Застыв у ее губ, Ци Тянь тихонько прошептал:

– Я отпускаю тебя, хорошо? Отпускаю, пожалуйста, не плачь.

Стоило словам прозвучать, как Юаньбао вся обмякла и, закрыв глаза, в конце концов лишилась чувств в его объятиях.

Этой ночью дыхание ее слышалось тяжелее, чем прежде, как у живого человека. Но Ци Тянь, держа ее в руках, почему-то спал куда лучше.

На следующий день, едва рассвело, Ци Тяня с постели свалил чей-то пинок. Еще не до конца проснувшись, он потер глаза, посмотрел на сжавшуюся на кровати девушку, и от вида такой «полной жизни» Юаньбао вдруг растерялся, лишь потом вспомнив, что вчера избавил ее от тварей.

Колдун поднялся, собираясь, как обычно, взять ее за руку, чтобы отвести умыть и причесать, вот только она вдруг крепко обхватила себя руками и поспешно отступила в угол. В ее глазах читались настороженность и страх, но ярче всего в них горела сдерживаемая ненависть.

– Не приближайся, опять хочешь всадить своих тварей?

Протянутая рука Ци Тяня застыла, он опустил глаза, кончики пальцев согнулись.

– Твои волосы в беспорядке, нужно их причесать.

Черные глаза Юаньбао стали еще более настороженными. Холод и отвращение – выражение на ее лице ничем не отличалось от выражений чужаков…

Ци Тянь подавил болезненный укол в сердце и с поникшим лицом велел:

– Я запрещаю тебе бояться меня.

Но разве она могла не бояться, видя, как медленно приближается его ужасное, омерзительное лицо? Хранимое из последних сил спокойствие Юаньбао дало трещину, в панике она взглянула по сторонам в попытке отыскать путь отступления, а когда рука Ци Тяня ухватила ее за подбородок, ужас окончательно выплеснулся наружу, и девушка как следует зарядила ногой ему в грудь. Худая мужская фигура тут же согнулась пополам.

Вся побледневшая, Юаньбао произнесла:

– Ты сказал, что отпустишь меня… сказал, что отпустишь…

Середина груди от удара запульсировала болью, и ядовитые твари под синими линиями в теле Ци Тяня суматошно заползали, вопя и собираясь вырваться наружу, чтобы сгрызть обидчицу без остатка. Он упрямо проглотил хлынувшую в горло скверную волну и медленно потер виски, успокаивая взбунтовавшийся организм.