Касен слушал внимательно, запоминая его слова.

– Да, нынешняя власть не против народа, понимает, что нам, степнякам, надо.

Мурат поверил новой власти, или хотел верить…

– Степь видит чужаков, равнодушных. Это земля наших предков, и память о них лежит в ней. Мы обязаны беречь ее, передавать любовь к ней своим детям и наказать им, чтобы передавали любовь к нашему краю уже своим детям. Она всех вырастила… и береги Аллах ее от самой страшной беды на земле – человеческой глупости. Аминь. – Мурат сложил руки и стал читать молитву.

Касен молчал. Он понимал – то, что говорит Мурат-ага, не дает ему покоя. Но жизнь обманчива, и это тоже знал Мурат.

Их отец Кудайменде много лет был волостным. Это был уважаемый в округе человек. Свое имущество он разделил между тремя сыновьями, старшим Вали, Муратом и Касеном. Мурату, как и его братьям, досталось десять лошадей, пятьдесят баранов и стадо коров, но он смог приумножить живность, и сейчас его огромные стада паслись по бескрайней степи. Казалось, трава, сколько бы ее ни ощипывали отары овец, никогда не исчезнет. У Вали скота было меньше, чем у Мурата, поэтому, наверное, он не хочет общаться с ним, так думал Мурат. Вали вот уже несколько лет не приезжал в аул отца, он жил сам по себе, и в семье Мурата его вспоминали все реже и реже. Со старшим братом у него не сложились отношения. Наоборот, с Касеном они жили дружно, но у младшего брата не получилось увеличить наследство, как ни старался, сколько Мурат ему ни помогал, доставшаяся ему животина все уменьшалась. Оставшийся у него скот теперь пасся вместе со стадами Мурата. В степи без помощи родных ох как трудно. Многие даже подозревали, что у Касена давно уже ничего нет, и только Мурат ему помогает. Жену Касена звали Шолпан, это была очень высокая и грузная женщина, за что дети Мурата прозвали ее Дяу-апой. Своих детей у нее не было, и Салиха, дочка Мурата, часто убегала к ней. Шолпан и Касен хотели ее забрать, но Мурат не разрешил, и Салиха, четырехлетняя девочка, то жила в юрте отца, то убегала в соседнюю юрту к Дяу-апе. Шолпан ее сильно любила, маленькая Салиха свою мать побаивалась, суровая и всегда занятая Фазиля не любила на людях показывать свои чувства к детям. Но за суровой внешностью скрывалась любящая мать. Она ревновала, обижалась по-детски, что Салиха все старается убежать от нее. Фазиля тихонько жаловалась мужу, почему дочка не хочет ее признавать. Мурат только посмеивался и успокаивал жену: «Подрастет и все сама поймет».

Зашла Фазиля, ее живот сильно выпирал под платьем. Касен понимающе посмотрел на Мурата:

– Уже скоро?

Мурат усмехнулся:

– Скоро.

Фазиля принесла блюдо с баурсаками, потом, окликнув Майру, свою помощницу, попросила принести самовар, который та растопила на улице, и чайник. Слегка переваливаясь, молодая женщина достала пиалы, затем молоко, иримшик[7] и положила на дастархан. Пока отец с братом беседовали, Асия, сбежав от апы, спряталась, потом увидела, как мать зашла в юрту, а за ней Майра понесла самовар. Асия подбежала к лошади, стоящей на привязи. Белая, с густой гривой, та беспокойно перебирала копытами, остерегаясь этой девчонки, не понимая, что у нее на уме. Это была лошадь отца. Оглядываясь вокруг, чтобы никто не заметил и не остановил ее, Асия сунула ногу в стремя и быстро вскочила на коня, забыв отвязать поводья, и теперь, уже на лошади, поняв это, наклонилась и, не слезая, пробовала развязать узел. Но отец крепко привязал своего коня.

Каси, посидев немного в юрте Дяу-апы и устав слушать ее жалобы на больные ноги, решил, что отец и дядя уже говорят о чем-то другом, и ему можно к ним, пошел в юрту. Во дворе он увидел сестренку, которая отчаянно пробовала развязать тугой узел.