– И я чувствую, – отозвался Прайс. Он не сводил глаз с колодезного отверстия, его указательные пальцы уже подрагивали от усилия. – Поглядите-ка на это!

Я свесилась через край… Если прежде лишь верхние ряды кладки сместились, чтобы закрыть нам путь вниз, то теперь кирпичи высовывались уже из всех рядов – до самого дна. Колодец обнаруживал явное намерение схлопнуться.

– Тайгера надо вытаскивать! – сказала я леди Моугон.

Та, зажмурившись, продолжала шарить над головой.

– Почти… – пробормотала она.

– Двадцать пять секунд!

– Что там у вас? – спросил Тайгер из ботинка.

– Скоро вытащим тебя, Тайгер, обещаю!

Кирпичи все быстрее двигались к центру. Вниз сыпалась кирпичная пыль, земля и уховертки. Полноцен трясся всем телом, потея от усилия.

– Я… не… могу… удержать, – кое-как выговорил он сквозь зубы.

– Стены! – голос Тайгера задрожал. – Они складываются!

– Леди Моугон, – произнесла я как можно спокойнее. – Это всего лишь кольцо! Почему бы не оставить его лежать с миром?

– Почти… почти… – бормотала она, отчаянно орудуя затянутой в перчатку рукой.

– Тридцать секунд! – сказала я, глядя на часы. – Хватит! Прекращайте!

Она и не думала останавливаться.

– Моугон! – заорал Полноцен. Его трясло уже так, что указательные пальцы расплылись в воздухе. – Вытаскивай парня! НЕМЕДЛЕННО!

Но на Моугониху уже не действовали разумные доводы. Она так зациклилась на заветной цели, что все остальное очень мало ее беспокоило. И всего менее – участь какого-то там найденыша, которого старинное проклятие вот-вот должно было насмерть задавить кирпичами в шестидесяти футах под землей. Колодец к этому времени сузился уже вдвое, и Полноцен вскрикивал от боли, силясь остановить враждебное волшебство. Перкинс тоже трясся от непомерного усилия… а леди Моугон все шарила и шарила кругом рукой Тайгера.

Потом разом случилось много всего. Леди Моугон закричала, Перкинс рухнул наземь, а колодец сомкнулся, так тряхнув всех нас, что лязгнули зубы. Я невольно посмотрела на часы… Полноцен выдержал сорок три секунды.

А вот Тайгера было не видать и не слыхать. Колодец превратился в сплошную кирпичную пробку. И где-то там, внизу, под слоями кладки был замурован мальчишка.

Воцарилась тишина. Я хотела что-то сказать, но не могла придумать, что именно. Перкинс с Полноценом стояли на четвереньках, откашливаясь, приходя в себя после непомерных усилий. Леди Моугон просто стояла, держа перед собой неплотно сомкнутый кулак, в котором ни дать ни взять было что-то зажато. Наверное, она успела схватить искомое, но это больше не имело значения. За ее находку была заплачена слишком большая цена.

Я ощутила, как начало гореть лицо. Во мне волной вздымалась раскаленная ярость. Может, я не совладала бы с ней – ибо нрав у меня такой, что, право, лучше меня не злить, – но у самого края меня остановил еле слышный голосок, прозвучавший из детского ботиночка.

– Эй, Дженни, – сказал этот голосок. – Прикинь, отсюда Башни Замбини видны!

Голос принадлежал Тайгеру. Я нахмурилась… потом невольно вскинула взгляд. В небе над нами виднелась маленькая фигурка, свободно падавшая с высоты. Леди Моугон так лихо выдернула Тайгера из рушившегося колодца, что я даже не заметила его стремительного вознесения! А он, взлетев на порядочную высоту, теперь стремительно падал. Я покосилась на леди Моугон, и колдунья подмигнула мне, потом раскрыла сжатый кулак. И живенько переместила на двадцать футов вправо большой стог сена, куда Тайгер с шумом и приземлился несколькими секундами позже. Моугониха же сняла с ладони что-то маленькое, облепленное грязью, и передала мне.