– Общие родители не превращают нас в семью, – выплюнул я, накручивая себя сильнее.

Надоели! И удушливая забота Амалии, и ворчание кузенов, и няньканье близняшек-племянниц, и всхлипы кузины по ночам. Они все с жалостью косились в мою сторону, некоторые слуги предлагали помощь в интимном плане: подать уточку, полить с ковша. На фоне массового подтирания моих соплей – выглядело особенно мерзко.

Еще Терлак. Боги, как он меня бесил. Гораздо сильнее, чем прежде.

– Чего ты злишься? – братец откинулся на спинку, и серебристая рябь радужки глаз внезапно потускнела. – Я не знаю, как подступиться к тебе. Думал, что пойму и прощу наконец после всего произошедшего…

– Не получается? Вот и не нужно!

Моя агрессия проползла между нами ядовитой змеей. Терлак подскочил, но резкая смена движений вызвала головокружение, и его повело в сторону. Почти не задумываясь, я протянул руку, чтобы удержать брата за камзол, и невольно охнул от последовавшей за этим реакции.

Лезвие ветра мазнуло по коже, рассекло до крови попавшую под раздачу ладонь. Боли я не ощутил, ведь рука давно потеряла чувствительность. Однако рубиновые капли, что проступили следом, – они сказали об истинном отношении Терлака ко мне.

– Я не… – начал он и осекся.

– Все в порядке, – горькая желчь легла на язык. – Кто доверится убийце, верно? Вдруг у меня еще парочка зараженных насекомых в кармане припрятаны.

Терлак мне не доверял, а я не настаивал. Пусть бы провалился трижды наш король, но навязанная поездка превратилась в отличный способ решения проблем. Нет меня – нет никакой неловкости.

– Пол, – нахмурил рыжие брови брат.

Я поднял голову, окинул Терлака взглядом. Волосы чуть светлее моих, в плечах шире и выше на полголовы. Черты лица у него грубее – отрастит бороду, и один в один дядя Гилберт или почивший отец. Что общего между нами находила Юна? Она часто говорила подобные вещи, когда брат не слышал.

– Жаль, что я не умер, Терлак. Вот правда. Лучше бы ты меня прямо там добил.

Кто-то коснулся моего плеча, и я резко очнулся. Али наклонил голову, кивнул на почти остывший чай и поинтересовался:

– Господин? У вас зуб болит?

Убрав ладонь от лица, я понял, что тру челюсть несколько бесконечных минут. Забавное воспоминание пришло следом за неприятным разговором. Тогда братец не церемонился: с размаху выбил из меня дух и чуть не лишил зуба.

«Бестолочь!» – проорал воображаемый Терлак в голове.

Где-то в пустоте души, выжженной горячим солнцем ненависти, встрепенулась жизнь. Совсем крохотная, прямо как в момент нашего с братом прощания на пирсе. Его последние слова стерли сырость и уныние тех дней перед поездкой.

«Когда ты вернешься, мы снова будем семьей».

«Когда я вернусь, то снова попрошу у тебя прощения», – подумал я и поднял голову к ясному небу.

– У вас такой вид, господин, как будто вы прямо сейчас перебросите веревку через вон ту пальму и покинете нас грешным способом, – Али скромно потупил взгляд, когда я возмущенно обернулся.

– С ума сошел?! Я верующий человек!

– Все так говорят, – вздохнул поганец. – А потом: «Извините, дети, папа больше не может содержать наш гарем и всех повелел казнить без помилования».

Послышался шорох, я краем глаза заметил Ясмин, которая неторопливо приближалась к нашей компании. Влажные волосы сверкающим водопадом рассыпались по плечам, свободное платье облегало ее стройный стан при каждой встрече с ветром. Бормотание Али отошло на второй план, зато проснулись интерес к легким очертаниям груди Ясмин и желание дотронуться до шелка темных прядей.

– …ах, до сих пор помню, как вы смело шагнули за мной в чан с дерьмом. Смелый поступок настоящего воина. Сильными руками вытянули вашего слугу из лап шайтанов…