Подняв печать, он вышел на балкон. Нимлос действует по плану. Элмар отказал в помощи – предательство на лицо, что может быть лучше? Ещё одно обвинение, которое он сможет предъявить Элофору. А как тогда Элгонд разозлится, когда узнает, что Элофор, действительно, предатель! И лишних стараний по поиску ещё каких-либо доказательств не потребуется. Он сам захочет его убить. Теперь казнь Элофору обеспечена. В этот миг его голову вдруг посетила мысль: а, что, если, когда Элофора все обвинят и вынесут ему приговор, он, Элровал, на правах братской любви и прощения, помилует его? Тогда Элофор, в знак благодарности, исполнит всё, что Элровал от него потребует. Тем более что он такой благородный, честный и обязательный. И он завоюет для него, Элровала, весь мир. Прежде, конечно, он возьмёт Муилдор и Ангмин. А там уже можно и за пределы Альбиона выйти. А, когда Элофор больше не будет ему нужен, от него можно будет легко избавиться – или отравленный кубок, или нож в спину. А ещё лучше, его можно будет снова подставить и казнить. Так, даже законно будет. И, кстати, неплохо. Единственное, что, если Элофор будет жив долгое время, истина сможет раскрыться, а это уже опасно. Ладно, пусть пока будет так, как он решил с самого начала. А там он уж посмотрит.

Элровал взглянул на осколки печати, немного помедлил, после чего размахнулся и швырнул их вниз, на дорогу. Ещё раз, взглянув на закатывающееся солнце, лучи которого нехотя скользили по крышам домов города, Элровал развернулся и медленным, царственным шагом направился по длинному, освещённому многочисленными свечами в золотых канделябрах коридору. Догадывался ли он, что в этот момент он, как нельзя больше, напоминал своего заклятого врага, Тарэмина, ставшего теперь его союзником. Тот же гордый взгляд, та же жажда власти, та же неотъемлемая черта – предательство. В этом был весь Тарэмин, в этом был и весь Элровал. О, если бы знал Элфин, какая тьма управляла этим славным городом!

Элофор почувствовал, что начинает оживать только на седьмой день после пытки. Наконец-то он мог более-менее свободно дышать, не чувствуя той резкой боли в сломанных рёбрах, когда его сотрясал кашель и не испытывая мучений при попытке глотнуть воздуха. Всё-таки, какое это было счастье – просто дышать. Ещё бы только сил набраться, чтобы хоть голову поднять. Хотя, впрочем, нужны ли ему эти силы? И нужно ли ему было вообще выживать? Может, лучше было бы умереть, пусть даже захлебнувшись собственной кровью, чем снова переносить всевозможные пытки, которые Тарэмин не преминет возобновить. Чего только стоил вчерашний разговор. Что ж, не повезло ему в этот раз. А смерть была так близка! Ну, зачем она так насмеялась над ним? Неужели на Аваллоне ему не нашлось бы места? О, Небо! Когда он уже сможет умереть?

За дверью послышались шаги. Что ж, радует то, что его ненадолго оставили в покое. Шанс умереть ещё есть. Элофор медленно повернул голову в сторону распахнувшейся двери. В проёме появился Мормин.

– Ты, там! Живой?! – крикнул в темноту Мормин.

Ответить, или нет? Ладно, сам подойдёт, увидит. А у него лёгкие ещё болят, чтобы говорить.

Мормин подошёл ближе и поднёс факел к лицу Элофора, тем самым, заставив пленника зажмурить глаза от казавшегося ярким света.

– С тобой разговариваю. Чего молчишь? – Мормин воткнул факел в щель в стене и наклонился к Элофору.

– Чего тебе? – в конце концов, едва слышно произнёс Элофор.

– Сразу ответить не мог? – буркнул Мормин, резким движением подняв голову Элмарца. – На, привет от господина, – тёмный эльф приставил к губам пленника миску с водой. Элофор сделал несколько глотков.