Я его люблю тихо….

Меделина закрыла дневник и медленно стала играть грустную мелодию на фортепиано, успокаивая себя от напряжения и стресса за сегодняшний тяжелый день. Во время игры на фортепиано она иногда поглядывала из окна на цветочный сад. Хоть и ночью было темновато любоваться садом, но свет от комнат падал на красивые красные тюльпаны и разноцветные лилии – мамины любимые цветы.

Всю ночь проиграв на фортепиано грустные громкие ноты, она остановилась, только когда в комнату зашла миссис Флорес в ночной сорочке и сонными глазами.

– Детка, ты знаешь который час? – зевая, спросила мать у юной дочери.

– Мам, я совсем не заметила, что уже четыре часа ночи, – ответила она, кинув взгляд на часы в комнате.

– Тебе пора спать. Завтра поговорим насчёт твоей грустной музыки, доченька. Твои песни меня разбудили. – Сказала мать, заметившая грустное и депрессивное настроение своей дочери по её музыке, которая была идентификатором настроения Меделины.

Следующее утро было необычным, потому что не пришёл Ник, как он это делал каждое утро. Ник приходил с поводом и без повода, но, самое главное, дверь для него всегда была открыта для семьи Флорес.

– Детка, Ник прошёл кастинг? – поинтересовалась мама Меделины, которая хлопотала на кухне, готовя горячие и хрустящие гренки по-французски на завтрак. – Поэтому его нет сегодня утром?

– Да, и я рада за него, – недвусмысленно ответила Меделина, не выспавшись ещё от вчерашней ночной игры на фортепиано.

Она отпила крепкое вкусное кофе.

– Ник – хороший парень, – заметила мать. – Будем молиться за него дальше.

– Ну что, Меделина, какие у тебя дальнейшие планы? – спросил отец, который направлялся в сторону кухонного стола с газетой «США Сегодня» в руках.

– Пока что никакие, – ещё всё расстроенная ответила дочь.

– Меделина, борись до конца! Боль, которую ты вчера испытала, временна, но твоя будущая победа будет бессмертна. – Твёрдо и наставнически сказал ей отец. – Так, какие у тебя планы? – настойчиво продолжил он.

– Я не знаю готова ли я ещё проходить кастинги, – отчаянно пробормотала Меделина. – Я так серьёзно отнеслась и готовилась очень долго, что думаю, что больше уже не смогу.

– Меделина, а ты помнишь, что я говорила на прошлой неделе? – вспомнила Мэгги Флорес, пытаясь утешить и подбодрить дочь. – Я говорила про кастинги в Нью-Йорке…

– Мэгги! – неодобрительно посмотрел мистер Флорес на свою жену, которая заканчивала готовить завтрак. – Мы уже об этом с тобой говорили.

– О чём говорили? – оживлённо спросила Меделина.

– Детка, тебе не стоит опускать руки. Знаешь, сколько раз мне отказывали? Как и твоему отцу! Но мне больше. Миллион раз! Думаешь, если бы я опустила руки после первого или второго отказа, я смогла бы стать профессиональной пианисткой?

– Мэгги, к чему ты ведёшь? – довольно сердито спросил мистер Флорес.

– Меделине стоит отойти от этого опыта и попробовать в других кастингах. Я верю: у неё всё получится. Главное – пробовать и не останавливаться. И поэтому, я считаю, что ей не помешает поехать в Нью-Йорк и испытать свою судьбу, ведь эти крупные кастинги проходят раз в четыре года. А что, если Меделина попадёт в группу?

– Мэгги, это опасно – отпускать дочь одну в Нью-Йорк, – упрямо сказал мистер Флорес. Затем продолжил: – Если бы она поехала с друзьями, то это уже совсем другое дело. И к тому же это потребует немало финансов, а Нью-Йорк – это недешёвый город. Ты это знаешь. И неизвестно насколько она там задержится.

– Ей уже семнадцать лет. Она уже взрослая и может ездить одна. Чего там опасного?

– Мэгги, я её никуда не отпущу и точка, – сжав кулаки, сказал папа.