– Не торопись, дитя мое: Господь никуда не денется. Обдумай все хорошенько, а потом возвращайся, и мы все обсудим.
Только вот что тут было обдумывать? Все равно идти некуда, рассуждала Грасиела. А тишина – это же великолепно. Какое счастье спать и не слышать тех ужасных звуков. Она посмотрела на мать-настоятельницу и твердо сказала:
– Я с радостью приму обет молчания.
Это произошло семнадцать лет назад, и с того самого момента Грасиела наконец-то обрела покой, посвятив свою жизнь служению Господу. Прошлое ей больше не принадлежало. Господь помог ей забыть все те ужасы, среди которых она выросла. Она стала его невестой и в конце концов присоединится к нему на небесах.
Годы безмолвия летели один за другим, и, несмотря на мучившие Грасиелу время от времени ночные кошмары, ужасные звуки постепенно стирались из ее памяти.
В монастыре ей поручили работу в саду: ухаживать за цветами – чудесными творениями Господа, похожими на крошечные радуги, – и она не переставала любоваться их великолепием. Каменные стены монастыря возвышались подобно горным хребтам, но никогда не давили на нее, а скорее ограждали от ужасного мира, который она больше не желала видеть.
Жизнь в монастыре протекала тихо и безмятежно, и вот теперь все кошмарные сны Грасиелы внезапно стали явью. В ее мир вторглись варвары и выгнали из убежища в мир, от которого она отреклась навсегда. Прежние грехи нахлынули на нее с новой силой, наполняя душу ужасом. Мавр вернулся. Грасиела ощущала его горячее дыхание на своем лице. Отбиваясь от него, она открыла глаза и увидела пытавшегося овладеть ею монаха, который все повторял:
– Не сопротивляйся, сестра. Тебе понравится!
– Мама! – закричала Грасиела. – Мама! Помоги мне!
Глава 7
Лючия Кармин чувствовала себя превосходно, шагая по улицам города с Меган и Терезой. Было так чудесно вновь надеть женскую одежду и ощутить гладкость шелка, нежно ласкающего кожу.
Она перевела взгляд на своих попутчиц. Они явно нервничали, чувствуя себя неуютно и неловко в новой одежде. Женщины выглядели так, словно попали на Землю с другой планеты. «Они здесь совершенно чужие, – думала Лючия. – Не хватает лишь таблички «Нас разыскивают».
Из них трех наибольший дискомфорт испытывала Тереза. За тридцать лет жизни в монастыре в ней укоренилось стремление к скромности и сдержанности, но обрушившиеся на ее голову события все разрушили. Мир, к которому она когда-то принадлежала, теперь казался совершенно чуждым и ненастоящим. Настоящим был монастырь, и сестра Тереза всем сердцем стремилась вновь обрести убежище за его высокими надежными стенами.
Ощущая на себе взгляды мужчин, Меган заливалась краской до корней волос. Она жила в мире женщин так долго, что уже позабыла, как выглядят представители противоположного пола, не говоря уже об их адресованных ей улыбках. Все это сбивало с толку, казалось неприличным, но в то же время… волновало. Мужчины пробуждали в Меган давно похороненные чувства. Впервые за много лет она вновь ощутила себя женщиной.
Они шли мимо уже знакомого им бара, из распахнутых окон которого лилась на улицу громкая музыка. Как ее назвал брат Каррильо? Рок-н-ролл. Очень популярен среди молодежи. Меган что-то насторожило. Когда они проходили мимо кинотеатра, он сказал: «… просто стыд, что сейчас дозволено показывать в кинотеатрах. Этот фильм – настоящая порнография. Все самое сокровенное выставляется напоказ».
Сердце Меган забилось быстрее. Если брат Каррильо провел в монастыре последние двадцать лет, откуда ему известно о рок-музыке и содержании фильма? Что-то здесь было не так.