–Хорошо, я все сделаю.

–Удачи!

Сергей поднялся в квартиру родителей. Подъезд был словно не жилой: кругом пыль, мусор, отсутствовал привычный запах еды. Звонок не работал, не было электричества. Парень постучал в дверь, но было тихо. Он спустился в подвал, открыл дверь. Полумрак от горящих свечей и керосиновых ламп, сырость и лица людей, какие-то непривычно страшные в мерцающем свете.

– Мама, папа, – позвал Сергей.

Люди повернулись в его сторону.

– Коля, ты, что ли? – к нему подошла Надя. – Ну здравствуй, – с насмешкой, как ему показалось, поздоровалась девушка.

– Привет, – сухо поздоровался парень.

– Что же ты? Сам мне посоветовал здесь остаться, а сам пропал. Зря я тебя послушала, ты обманул меня.

– В смысле?

– Ну то, что у меня проблемы будут и что нас обстреливать не станут.

– Ты же сама не хотела родителей оставлять. Мои родители здесь?

– Да, здесь. Мама у тебя болеет.

– Я знаю, вот лекарства принес.

– Молодец. Где взял-то? Сейчас лекарств в городе не найти.

– А я нашел, – огрызнулся парень. И подойдя к ней вплотную, сказал ей тихо: – Скоро все изменится, Надя, жди.

Мама сидела у керосиновой лампы и читала книгу.

– Ой, Сереженька, сынок, здравствуй, дорогой! – женщина бросилась ему навстречу и крепко обняла его. «– Леша, Сергей пришел», – сказала мама отцу и закашляла.

– Здорово, сын, – отец протянул ему руку. – Ну как ты?

– Да нормально.

– Мама, вот лекарства. Как ты себя чувствуешь?

– Да горло болит, сынок. Уж не знаю, что и делать.

– Лечись, здесь все, что тебе нужно. И выздоравливай поскорее.

–Ну что там, Сергей, слышно? – спросил отец. К ним подошли еще несколько соседей – всем было интересно узнать что-то новое.

– Да все так же пока – стреляют. Говорят, скоро ополченцы оставят город, – проговорился парень.

– Как это оставят? – послышались удивленные возгласы. – Это что, они оставят нас фашистам? – спросил один из соседей. – Эти мрази нас всех постреляют, лучше уж пусть сразу всех грохнут.

Подвал наполнялся возмущением из-за услышанной неприятной новости.

«– Ну я не знаю, так говорят», – сказал Сергей. – Мама, мне пора, выздоравливай.

– Ты уже уходишь? – огорчилась мама. – Ну ты заходи, и будь осторожен, любимый.

– Хорошо, мама. Отец, пойдем выйдем: сказать кое-что нужно.

– Ну как ты себя чувствуешь, папа? – спросил Сергей отца, когда они вдвоем вышли из подвала.

– Да как видишь, сидим в этом гребаном подвале, прячемся от смерти. Я только из-за мамы и сижу, а так хрен меня заставишь здесь торчать.

– Мама говорила, ты в ополчение хотел уйти.

– Я и сейчас хочу. Из-за нее не иду.

– Забудь эти мысли, отец! Против власти не попрешь.

– Сын, ты что меня учить будешь? – спросил начинающий злиться отец.

–Не учу, а советую. Ты мой отец и дорог мне. Ладно, мне пора, я что сказать-то хотел: когда ополченцы уйдут, а они уйдут, будь уверен, вы с мамой идите в квартиру, здесь не оставайтесь ни в коем случае. Ты понял?

– Понял. Откуда ты все это знаешь, сын?

– Ополченцы сказали, – соврал Сергей. – И никому не вздумай ничего говорить, чтобы паники не было. Отец, послушай меня один раз, прошу тебя, и мы будем жить счастливо.

– Хорошо, обещаю, – пообещал отец. – Давай, будь осторожен.

Они пожали на прощание руки.

«Все мои соседи – ублюдки сепаратисты, и жалости к ним не будет однозначно. А Надя, сучка, ответит за каждое слово».

Парень за эти месяцы, проведенные в осажденном городе, стал жестоким. Его злость просилась наружу, но он терпел – ждал нужного момента.

Ночью был очередной обстрел города: снова гибли люди, уставшие жить в подвалах. Многие, наплевав на безопасность, вернулись в свои квартиры и дома. Отключили сотовую связь, свет и горячую воду. Холодная вода была в двух районах города, остальные были обезвожены. Работники коммунальной службы на свой страх и риск развозили питьевую воду на машинах. Магазины не работали, нечем было торговать: дороги к городу были отрезаны. Единственной возможностью купить продуктов был городской рынок. Частные предприниматели различными путями умудрялись завозить продукты в город. Цены были астрономические, но выбирать не приходилось. Идя за покупками, все подсознательно понимали, что могут не вернуться назад —, рынок обстреливался ежедневно. Человек ко всему привыкает, привыкли и жители города: они ездили в общественном транспорте, зная, что могут погибнуть от попадания снаряда. Люди шли на работу, понимая, что могут погибнуть от осколков или пули снайпера.