- Ну что? – устало вздыхаю, зная, что сейчас начнется неприятная часть разговора.

- Не стоило оно того.

- Стоило каждой минуты, проведенной с тобой, - голова кружится от эмоций. - Он отнял у нас наше время, и именно он этого не стоил мама, - по щекам стекают слезы, когда я говорю о прошлом, которое разделило нашу жизнь. - Если бы я могла все вернуть…

- Тише… - тут же обнимает и гладит по спине. – Ну-ну, все… Не надо. Что сказала жениху и свекрови?

- Они думают, что я поехала навестить бабулю и прибрать на кладбище.

- А если приехали бы за тобой, что б сказала?

- Как что? Бабуля-то и правда умерла. И я планирую завтра заехать туда.

Мама вздыхает и берет пластиковую ложку. Не одобряет мои действия, но и не заставит передумать.

- Приятного аппетита.

- Спасибо, дочка. А ты?

- А я тоже, - вытаскиваю вторую ложку. - Пообедаем вместе, как раньше.

Но как раньше не выходило.

Тюремные стены давили. И оставлять ее тут каждый раз становилось тяжело. В этот будет так же.

Осталось немного. И я не могу в это поверить.

- Ты… - начинает мама, доев свою порцию плова. – Ты не приезжай больше до окончания срока.

Я цокаю, но она меня перебивает.

- Дослушай. Мне осталось три месяца. У тебя свадьба через два. Я выйду, да домой поеду. Порядок наведу. А потом придумаем что-нибудь.

- Даже обсуждать не стану. Я приеду в назначенную дату и заберу в город. Сниму квартиру и…

- Ну что ты упрямица такая, Женя? Ну какой мне город?

- Я тебя не отпущу. Даже не надейся ма. Хватит.

- А о последствиях подумала? Мы зачем все это сделали? Чтобы ты в итоге по миру пошла? Нет… запрещаю и все тут.

Ее слово всегда было моим законом. В одном я шла наперекор эти годы. Мама не позволяла мне навещать ее. Чтобы никто не знал, что она есть и что в тюрьме. Для всех я воспитывалась бабушкой и у меня ее фамилия. Я была против. И сейчас тоже. Но согласилась вынужденно. Однако свои визиты не прекращала, сколько бы раз она меня ни гнала.

Мы замолчали.

Каждая смотрела прямо, хмуря брови.

Не хотели уступать.

- Я люблю тебя, и ты не запретишь мне этого не делать, мама.

- Да я и не запрещаю. А вот жизнь свою губить не позволю.

- Я найму людей, чтобы привели в порядок дом, - опускаю голову, прогибаясь снова под напором ее слов.

- Это ради твоего блага, Женя… - смягчает голос.

- Нет. Я не принимала такие блага, где мне нужно опасаться того, что моя мама будет позором.

- Не мы это решаем, а люди вокруг. Они не хотят быть рядом с человеком, мама которого убила своего мужа и отца дочери.

Мои глаза застилают слезы…

- Это нечестно…

- Все в этом мире по большей части нечестно.

- Я не об этом, и ты это знаешь.

- Ту тему, мы не обсуждаем, если ты забыла.

- Помню, но до сих пор не могу принять.

- Я твоя мать, и я должна была тебя защищать все те шестнадцать лет. И если не сделала этого раньше, то хоть что-то смогла потом.

- Это…

- Тихо, Евгения. Все!

Она добавила власти в голос, и я осталась тихо плакать, чтобы ни звука, чтобы никакого сожаления вслух. Все оставляя в себе и выплескивая ночью в кровати отеля, наедине с самой собой.

***

Черно-белые полосы жизни.

И не зебра, не проход пешеходный.

Кто-то чертит их будто капризно,

Рассуждая, чей шаг будет годный.

Ты фигура на шахматном поле.

Поле жизни с судьбою сплетенной.

И играя для всех свои роли,

В фильме старом… И одноименном…

9. Глава 8

Опять по тем же ранам и воспоминаниям.

Ухожу с болью в сердце и тоской, которая его разрывает в дополнении с гаммой эмоций, которые всегда оставляют осадок.

Жизнь несправедлива. Ко мне и маме. Ко всем, кто однажды прожил те же мгновения, что и мы.

Мы были друг у друга. Мы искали защиты, но не находили. Несовершенство судебной системы отвратительно. Оно настолько прогнило, что выход находится через черные ходы.