– Здрасьте, – ответила Рита, скользнув по нему взглядом. – Что вам?

– Белорусская контрабанда есть?

– Нет, – ответила Рита.

– Раньше была.

– Я об этом ничего не знаю.

Рита уткнулась в книгу.

– Есть дешёвые крымские сигареты, если хотите.

– Нет, не хочу.

Она его не узнавала. Ему хотелось сказать: «Рита, я Бобровский». Но он не знал, зачем это нужно. Они мало общались, когда вместе работали. Иногда Рита звонила и просила подменить её. Бобровский всегда подменял. Правда, однажды во время переучёта Рита достала бутылку дешёвого белого вина. Был её день рождения. Вино оказалось неплохим. Они распили бутылку. Ничем особым это не закончилось. Лишь немного милой и откровенной болтовни. Рита жаловалась, что бывший муж не платит алименты, а ребёнок часто болеет. Бобровский утешал её бесполезными словами и чувствовал небольшую неловкость оттого, что он тоже мужчина. Как её бывший муж. А это значит, что в её глазах он тоже непорядочный шмат говна с яйцами. Так он подумал. Потом они оказались как-то очень близко друг к другу, возникла пауза, и казалось, что можно поцеловаться. Но они не поцеловались, а продолжили болтать и заниматься переучётом. Потом Бобровский забрал с собой пустую бутылку и выбросил в урну у входа в ТЦ. Через месяц он уволился и стал работать сборщиком мебели. Риту больше не видел. И даже ни разу не вспомнил о ней.

Бобровский двинулся к выходу, но Рита вдруг окликнула его:

– Лёша, это ты, что ли?

Он смущённо развёл руками.

– А что не признаёшься? – Рита отложила книжку. – Я вижу, вроде знакомое лицо. Но я постоянных покупателей всех помню. Какими судьбами?

– Ну вот, решил зайти, – сказал он.

– Хочешь вернуться? Но нам никто, блин, не требуется. Несколько точек закрылись по городу. А что это у тебя в руке?

Бобровский показал ей буклет.

– А, это говно! – Рита махнула рукой. – Ну, я рада тебя видеть. Чего ты мнёшься? Что это с тобой? Ты болеешь, что ли?

– Здоров, кажется, – ответил Бобровский. – Так что, нет белорусских?

– Нет, говорю же. Больше не берём. Слушай, ты чего так выглядишь плохо? Тощий, бледный. Как из Бухенвальда освободился.

Рита вышла из-за прилавка и оглядела его внимательно.

– Лёш, у тебя рак, что ли?

– Нет. Не думаю, – сказал он.

– Ты сходи в поликлинику, проверься. Мало ли. У меня отец так умер. Болело, болело, ходил, ходил, пошёл в больницу, а там уже четвёртая стадия. Упустил время.

– Сочувствую, – сказал Бобровский.

– Спасибо, конечно. Но это было двенадцать лет назад. Я ещё в универе училась.

– А, ясно. Как твой ребёнок?

Бобровский не помнил, сын у неё или дочка.

– Спасибо, всё хорошо, – ответила Рита. – У бабушки сейчас в деревне. Знаешь что, пойдём наверх, посидим. Я как раз на обед собиралась.

– Ладно, – сказал Бобровский.

Поесть и правда было нужно. Сколько дней он не ел?

Рита заперла стеклянную дверь павильона. Они поднялись на последний этаж, в «Ресторанный дворик». Там было полтора десятка небольших закусочных и зал, заставленный пластиковыми столами и стульями.

– У меня есть скидочная карта, – сказала Рита. – Можно взять любой обед за сто рублей. Кроме «Макдоналдса», «Бургер Кинга» и «КFC». Да, в «Теремке» тоже карта не действует. Это нам хозяин выдал. Помнишь его?

Алишер. Интересно, мне по ней дадут два обеда? Давай сначала я возьму что-нибудь, а потом отдам тебе карту.

– Можно и так, – ответил Бобровский и сел за столик. – Я тут подожду.

Рита взяла себе полноценный обед: куриный суп, пюре с котлетами и чай. Отдала Бобровскому скидочную карту.

– Давай к окну пересядем, – сказала Рита.

– Как скажешь.

Он купил тарелку борща и стакан чая, всё в пластиковой посуде. Вид из окна открывался на автостоянку. Бобровский рассеянно поискал машину Германа. Её уже не было.