– Сгинь! Я в норме. Сказал стрельбы не будет.

– А то я не вижу по твоей улыбочке, чем кончится наша пьянка.

– На, на возьми ствол и не томи меня…

Кастет Крестелевский сунул в карман.

Пачка Беломора нашлась в кармане чехла сиденья. Ломая спички, Крестелевский долго не мог зажечь папиросу… Прикурив, глубоко затянулся… Еще раз, еще… Не помогло. Откинулся в кресле, запрокинул голову… Подбородок предательски дрожал… Резь в глазах была нестерпима.

Собравшимся было не до гулянки. У костра жалели Крестелевского. Тема измены женщины и мести за измену была слишком горячей, чтобы сразу заглохнуть…

– Ну, как он? – спросили Ваблю сразу несколько голосов.

– Экзекуции не предвидится, аксакалы. – Отмахнулся расстроенный друг Крестелевского.

– Да уж, размяк наш железный Костя. Спохватился. Наследника ему подавай. Раньше нужно было думать. – Благовестил Семен Маракин, председатель райсовета. Он погрозил в сторону машины Крестелевского пальцем

– Я давно твердил чудаку, – женись! Хватит по блядям скакать. Эти телки того и гляди, наградят гнойной каплей на конце. Возьми бабца попроще, своего возраста. Миновало время накопления капиталов. Можно, наконец, пожить по-человечески, семейно, с детишками. Верно, я говорю?

– Верно! Костя все как молодой кузнечик. – Добавил Сычев, – Мойша для своих, – заместитель министра легкой промышленности. – Куда это годится. Вскочил – соскочил, вскочил – соскочил.

– Боится Костик баб. – С глубокомысленной миной на багровой роже заметил Маракин. – Он их меняет, чтобы не успели изменить… Сам был такой прыткий, пока не надоела эта пустая нервотрепка.

– Курок рассказывал, что Широк сделал себе мотороллер. – Хохотнул Рюмин. Вживил в член целый шарикоподшипник. Представляю, как визжала эта сучка.

– Да уж, Совсем офонарел Костя. – Оскорбленно засопел тучный Бардин, Начальник финансового Управления Внешторга. – Взял и отвалил этой шкурке задаток за наследника – пятьдесят тысяч капусты… Мутота! Поди, разберись теперь от кого Катька забеременела. Может, ей Широк заделал…

– Я и говорю, – Ширков еще тот хорек. – Снова возбудился неугомонный бакалейщик. – Глаза налились кровью. Он всегда ходит при нагане. Как еще не пальнул в Костю. Н-да… Вот сыскари говорят, что убийцу легко узнать по взгляду. Глаза красные… Взгляд такой мглистый, вроде как шалый. Убийца смотрит на тебя как бы сквозь туман. И не может понять, что хочет увидеть у тебя за спиной. Для убийцы ты уже мертвец, как какой-нибудь прозрачный призрак… Верно, я говорю? А, Марат Ерофеевич? – Обратился бакалейщик к Вабле.

Марат Ерофеевич насмешливо фыркнул.

– Какие призраки. Чушь собачья. Еще скажи – руки чешутся у мокрушника перед тем как идти на дело…

Ты же сам оперативник, Марат Ерофеевич. Разве не так? – Не унимался бакалейщик.

Опер перестал тыкать прутиком в сырую еще картофелину, нагреб на нее побольше золы. Прикурил от уголька. Нехотя обвел взглядом сидевших вокруг костра. Гости перестали жевать. Гости ждали авторитетного откровения.

– Приметы убийцы, говоришь, Степан?.. – У кролика глаза тоже красные, а он совершенно безобидный…

Опять ты, Марат Ерофеевич, заливаешь, – криво усмехнулся подошедший к беседующим Константин Валерианович. – И опять тебе верят…

– Отцы! Хорошо сидим. – Крестелевский поднял руку. За его спиной Геннадий откупорил бутылку коньяка Наполеон и вложил ее в руку хозяина.

– Предлагаю выпить за красивых женщин, таких неотразимых на вид и таких неоригинальных в измене.

В голосе Крестелевского слышалось металлическое дребезжание. Он и жалел, что сорвался, и был зол на себя за то, что не может быстро взять себя в руки. Именинник налил себе полный бокал и только потом передал бутылку коньяка по кругу.