Вскоре Антон стал замечать, что постепенно испытание болью становилось всё короче и короче. У мальчика начали появляться свои маленькие хитрости в борьбе с ней. Как только огненная волна обрушивалась на него и начинала захлестывать сознание, он брался рукой за оружие и пытался думать о чём-нибудь очень холодном. Тут же вспышка боли и ярости переходила в отстраненное спокойствие, какую-то звенящую пустоту и сладостную истому во всём теле.

Клепп долго молчал и даже не подавал виду, что замечает перемены, происходящие с его учеником. И лишь однажды, когда мальчик, закрыв глаза, пытался избавиться от боли, великан тихо произнёс:

– А ты попробуй не ждать! Если научишься гасить её заранее, то не будешь и чувствовать!

Все видел и понимал учитель, потому как знал своего ученика.

Годы шли. В свои шестнадцать зим, сам не заметив того, Антон превратился в высокого широкоплечего юношу, на голову возвышавшегося над своими сверстниками. Руки, плечи и всё тело его налились силой, походка приобрела упругость и лёгкость дикой кошки.

Но не только отборной статью выделялся он.

Клепп не жалел усилий, чтобы сын его любимого ярла стал отменным воином. Великолепно владея приемами боя с двумя мечами в руках, Клепп обучал этому искусству и своего ученика. Изредка он приводил с собой какого-нибудь викинга, хорошо известного мастера биться на мечах или секирах, и просил его сразиться с Антоном тупым оружием. Это уже были не игры. От сильных ударов в щепки разлетались деревянные щиты, мокрые от пота соперники, тяжело дыша, без устали махали мечами. Крепко доставалось от такой учебы Антону, но зато он получал наглядные уроки разной техники работы с оружием, учился необычным ударам и хитростям, которыми в совершенстве владели викинги.

Скоро уже трудно было найти желающих сразиться с Антоном на мечах и секирах, и Клепп в одиночку продолжал его обучение, иногда лишь уговаривая кого-нибудь из вновь прибывших во фьорд воинов «побаловаться с мальчишкой». Он не давал ни малейших поблажек юноше, не испытывал к нему никакой жалости, когда удар меча приходился по спине или ногам Антона, попытки которого поразить Клеппа оружием ни к чему не приводили.

И по-прежнему каждый день после основных занятий великан заставлял юношу отрабатывать приемы боя на ножах, а также бросать и бросать ножи, топоры, а потом уже и мечи в цель с обеих рук. Он даже собственноручно пришил к штанам Антона попарно на бёдра и на голени кожаные чехлы, из которых теперь выглядывали грубые металлические рукояти метательных ножей, приговаривая при этом, что «уродцы» когда-нибудь спасут ему жизнь и расставаться с ними нельзя. А ученик уже и не сомневался в правоте Клеппа, видя, как с каждым днём совершенствуется его умение в обращении с этим трудноуправляемым оружием.

Тысячекратные повторения движений сделали безупречной технику его броска, позволили мгновенно определять расстояния до мишени и изменять скорость вращения ножа. Вскоре Антон понял, что научился из любого положения бессознательно рассчитывать траекторию полета, вгоняя нож в намеченное им на мишени место. Лезвие становилось продолжением кисти руки, наносящей удар в предмет на расстоянии всего лишь локтя, а само расстояние уже не имело значения. Наблюдая за движениями ученика, великан довольно покрякивал, когда попарно бросаемые ножи впивались в мишень с просветом на ширину меча, а также в стоящие поодаль и вкопанные в землю обрубки стволов деревьев.

Но и этого Клеппу было мало. Каждый раз под конец занятий великан брал в руки две здоровенные дубины и, вращая ими, заставлял Антона уклоняться от них, подпрыгивать высоко вверх и даже кататься по земле, спасая себя от увесистых ударов.