Их машина остановилась на светофоре, на тротуаре стояла старуха, щурилась, пытаясь увидеть, когда загорится зелёный сигнал для пешеходов. На ногах у нее были рваные кроссовки, вероятно, доставшиеся от внуков, надетые на шерстяные носки. Затёртое пальто давно потеряло былой цвет, спина сгорблена в руках болтались две набитые сумки. Переминаясь с ноги на ногу, она не решалась преодолеть широкий проспект. Через пару секунд рядом с ней материализовался, такой же убогий, в глазах Далоса, мужик на костылях, явно уже не трезвый. Доктор приоткрыл окно, чтобы услышать их разговор:

– Мать, тебе помочь перейти? – Бодро и весело сказал мужик на костылях.

– Да ты сам еле стоишь! Ой, не могу, тоже мне помощник, – расхохоталась старуха.

– Да, не переживай, мать! Ща вместе перековыляем! Двоих точно не собьют! – И поддерживая бережно друг друга они медленно пошли через проезжую часть. Загорелся зелёный для машин, ни один автомобиль не тронулся с места, пока эти двое не закончили свой променад.

«А в этом народе и, правда, что-то есть странное и непостижимое», – подумал Далос и ухмыльнулся. Его менталитету было не понять: зачем помогать другому, если самому плохо и при этом тебя не просят; зачем соглашаться на помощь, если ты видишь, что человеку сложно её оказывать и неосознанно он может нанести вред. За этими размышлениями он не заметил, как пролетело время в дороге, и они подъехали к месту назначения.

Водитель вышел из машины и спешно открыл двери почётным гостям. Шагнув из автомобиля, Далос тут же вступил неприлично чистым для октябрьской Москвы ботинком в смачную, большую лужу, спрятавшуюся под, сформировавшейся за ночь, обманчивой тонкой коркой льда. Раздались характерный хруст и, не заставивший себя долго ждать, звонкий чвирк. Обувь Доктора и низ, всё также наутюженных, несмотря на долгий перелёт, брюк оказались покрыты серо-коричневой жижей. Далосу удалось сдержаться, чтобы не выругаться, стиснув зубы. Его лицо исказило брезгливое выражение. Через секунду у его ног оказалась Ева и молча принялась вытирать белоснежным платком его ботинки.

– Одна-а-а-а-ко… – только и смог протянуть водитель.

От такого зрелища его лицо вытянулось в недоумении, глаза и рот одновременно широко открылись. За долгие годы работы шофёром мужчина видел всякое, но эта сцена даже у него вызвала замешательство. Причём для себя он никак не мог понять, что его удивило больше: поведение девушки или невозмутимость Доктора в этот момент, но ему стало ясно одно: для этой парочки такое поведение в порядке вещей и устраивает их обоих. Дело в том, что для окружающих было неочевидно, что Ева – робот. Слишком реалистичный вид очеловечивал её для посторонних людей. Однако она до сих пор продолжала оставаться бездушной машиной, хоть и самой современной.

Резиденция приятно удивила Доктора. Дизайн дома был выполнен в стиле минимализм и выдержан в оттенках белого, с порога формировалось ощущение полной стерильности. Любой другой человек чувствовал бы себя здесь неуютно, но не Далос. Он даже улыбнулся от удовольствия, поднявшись по белоснежной лестнице на второй этаж. Единственное, что его уж очень смущало и вызывало неприязнь, это большое количество зелени за окном. Природа провоцировала у него приступы панических атак. Доктор бы с удовольствием заменил три соседние громадные голубые ели на милые его душе стеклянные небоскрёбы, но, понимая, что это невозможно, он просто с отвращением задвинул жалюзи, чтобы больше не видеть ярко-зелёных красок и уж тем более лучей утреннего солнца. Ева, благодаря встроенным алгоритмам, уловила настроение своего создателя и поспешила объяснить: