«Ага, – подумала я. – Значит, вот как».

В понедельник в школе нас усадили рядами в зале, как во время пятничного собрания, только была не пятница, а понедельник. В зале пахло котлетами и заточенными карандашами, а солнце освещало пыль, танцующую в воздухе, превращая ее в сверкающие столбы. Мой класс вошел в зал, когда шестой уже расселся, и я окинула взглядом ряды, ища Сьюзен. Сьюзен всегда можно заметить, потому что у нее длинные волосы – длиннее, чем у любой другой девочки в школе. До самого зада. Летом после ванны она садилась на подушку в саду перед своим домом, а ее мамочка сидела на табуретке позади нее и болтала с мамочкой Карен в соседнем саду, причесывая волосы Сьюзен, а Стивен ковылял туда-сюда по дорожке, и всякий раз, когда он подходил к своей мамочке, она целовала его. Иногда я смотрела на это, навалившись на стену. К тому времени как волосы Сьюзен были тщательно расчесаны, солнце высушивало их, превращая в желто-белое полотно, и мамочка Сьюзен запускала в них пальцы, как будто в теплый песок. Потом она прятала расческу в карман и гладила Сьюзен по макушке. Сьюзен нечасто присоединялась к нашим играм, даже если мы играли во что-то веселое, скажем, в «Сардины»[2], или забирались в дом миссис Роули через сломанную заднюю дверь и трогали ее вещи. В основном Сьюзен сидела на площадке вместе с другими девочками из шестого класса, позволяя им поочередно гладить ее волосы.

Я помню только один раз, когда Сьюзен заговорила со мной: я тогда была во втором классе, а она – в четвертом. Я находилась на игровой площадке одна и пыталась обойти ее вокруг, переступая ногами по выступающей нижней перекладине ограды, а Сьюзен шла по улице с женщиной, которая не была ее мамочкой.

– Крисси! – крикнула она, увидев меня. Я почувствовала себя особенной, потому что дети из четвертого класса обычно не заговаривали с детьми из второго. Подойдя к ограде, Сьюзен уцепилась за нее и стала подпрыгивать на носочках.

– Знаешь что? – спросила она. Женщина-не-мамочка остановилась позади нее.

– У Сьюзи есть замечательная новость. Давай, уточка моя, расскажи своей подружке.

– У меня теперь есть маленький братик, – сообщила Сьюзен.

Когда она говорила это, то подняла плечи так, что они едва ли не касались ее ушей; глаза сверкали. Вообще-то эта новость вовсе не показалась мне особо замечательной. У всех все время оказывались маленькие братья и сестры. Я разозлилась на Сьюзен, потому что она заставила меня думать, будто случилось что-то действительно интересное – например, умер викарий или что-нибудь вроде того.

– Он очень милый малыш, верно, уточка? – сказала женщина-не-мамочка.

– Она же девочка, – поправила я. – Не уточка.

– Его назвали Стивен, – сказала Сьюзен. – Мама и папа придумали два имени – Стюарт и Стивен – и позволили мне выбирать из них. Я выбрала Стивена.

– Кто эта женщина? – спросила я.

Женщина-не-мамочка засмеялась.

– Я Джоан, тетушка Сьюзен, – ответила она. – Приехала помочь ее маме и папе, пока они осваиваются с малышом. А как тебя зовут, птичка?

– Крисси.

– Милое имя. Что ж, нам пора в магазин.

– Пока, Крисси! – крикнула Сьюзен, когда они пошли прочь. – Нам надо купить всякое для мамы, папы и Стивена.

– Рада познакомиться с тобой, уточка! – сказала тетушка Джоан.

– Я девочка! – возразила я, но она меня, кажется, не услышала.

Я смотрела им вслед до тех пор, пока не перестала что-либо различать – только длинные белые косы Сьюзен, свисавшие вдоль спины, как два куска каната. Когда они скрылись, я долго думала о том, насколько по-другому все было бы, если б у меня были такие волосы, как у Сьюзен, – я могла бы стать очень богатой, потому что заставляла бы людей платить деньги за разрешение потрогать их, и все любили бы меня. Может, даже мама.