– Если эти встречи тебе так осточертели, зачем ты на них ходишь? – сурово отчитывала ее Жанна.

– Да не осточертели они мне вовсе!

– Когда ты окончательно заскучаешь, предупреди, я заранее подготовлюсь к спектаклю. За столом ты была похожа на моржа, под которым провалился лед.

– Жанна, а как ты сама умудряешься выносить подобные разговоры?

– Это называется «общаться».

– Общаться? – рассмеялась Кейра и подозвала такси. – Тот тип, что нахватал общих мест из всех газет и толкал бесконечную речь о кризисе, – он с нами общался? Как и его сосед, который с таким смаком вещал о спортивных достижениях, словно обезьяна, дорвавшаяся до бананов. А может, говоря об общении, ты имеешь в виду ту девчонку-психоаналитика, которая сыпала банальными фразами о супружеской неверности? Или адвоката с его двадцатиминутным выступлением на тему роста преступности в городах, – а как иначе, ведь у него скутер сперли. Три часа неприкрытого цинизма! Теории и контртеории человеческого отчаяния – сколько пафоса!

– Ты не любишь людей, Кейра! – констатировала Жанна, когда такси высадило их у ее дома.

Их спор завершился уже глубокой ночью. Несмотря ни на что, назавтра Кейра отправилась вместе с сестрой на очередную вечеринку. Наверное, потому, что одиночество, сопровождавшее ее в последние годы, причиняло ей страдание, хотя она в этом ни за что бы не призналась.

В один из выходных дней Кейра, пробегая через сад Тюильри и ища спасения от надвигающегося ливня, встретила Макса. Оба мчались по центральной аллее к входу со стороны улицы Кастильоне. Запыхавшись, Макс остановился перед лестницей, у подножия скульптурной группы с тиграми и носорогом; Кейра нашла приют поблизости, около льва и львицы, терзающих кабана[4].

– Макс, это ты?

Статный красавец Макс страдал чудовищной близорукостью и даже в очках с толстенными линзами видел все словно в тумане, однако голос Кейры он узнал бы среди сотни других.

– Как, ты в Париже? – удивленно спросил он, протирая очки.

– Да, как видишь.

– Вот теперь вижу! – воскликнул он, водружая очки на нос. – Ты останешься надолго?

– В саду? Думаю, на полчасика, – ответила она, смутившись.

Макс внимательно посмотрел на нее.

– Я уже несколько дней в Париже, – вздохнув, пробормотала она.

Раскатистое ворчание грома заставило их продолжить путь и поискать убежища под аркадами на улице Риволи. Они едва успели: начался настоящий потоп.

– Ты не собиралась мне позвонить? – спросил Макс.

– Конечно, собиралась.

– И почему же не позвонила? Прости, я вываливаю на тебя кучу глупых вопросов. Если бы ты хотела со мной встретиться, ты бы позвонила.

– Я не могла сообразить, что тебе сказать.

– Тогда ты права. Следовало подождать, пока провидение не приведет нас на эту аллею…

– Я рада тебя видеть, – перебила его Кейра.

– Я тоже рад тебя видеть.

Макс предложил выпить по стаканчику в баре отеля «Мерис».

– Так ты надолго в Париж? Ну вот, опять я засыпаю тебя вопросами.

– Не страшно, – успокоила его Кейра. – Я провела шесть вечеров подряд, слушая разговоры о политике, забастовках, сделках и разные сплетни. Никто никем не интересовался, и я в конце концов почувствовала себя невидимкой. Вот если бы я, не отходя от стола, повесилась на салфетке, может, кто-то и спросил бы, как у меня дела, и даже дождался ответа.

– Как у тебя дела?

– Как у льва, запертого в клетке.

– И сколько ты уже сидишь в этой клетке? Неделю или больше?

– Чуть-чуть побольше.

– Ты останешься или снова уедешь?

Кейра рассказала Максу о своих приключениях в Эфиопии и о том, почему пришлось вернуться. Надежда найти деньги на новую экспедицию представлялась ей слишком туманной. В восемь часов она, ненадолго исчезнув, позвонила Жанне и предупредила, что придет поздно.