Задумавшись о родовой чести, Таильрен решил, что ему такая точно была бы без надобности. Она хороша при дворе да на приемах. В делах же денежных от неё помех больше, чем пользы. Сколько раз уже он зарабатывал на том, что родовитым аристократам не пристало торговаться. Тот же маркграф в этом молодец, прислал вместо себя дворянчика поменьше, тому и поспорить о цене уместно. Так что торг был, и Таильрен с трудом удержал достойную цену. Недавно кончилась война Ипренской Лиги, где его компания воевала на стороне императора против мятежных графов. Графы были разбиты, а у наемников появилось серебро и свободное время. Большинство компаний сейчас кутят, по кабакам и борделям не протолкнуться. Не таков Таильрен, он отдыхает, когда с работой глухо, а по питейным заведениям пусто, по причине того, что вся буйная публика уже спустила денежки и сидит на бобах. Сейчас же его компания берет неплохую кондотту как раз потому, что остальные в непотребном виде и придут в себя недели через две.

В пустом животе заурчало. Таильрен нарочно пришел на переговоры голодным, чтобы злее торговаться. Сытое брюхо тянет к ложу – истина дедовская и верная, как удар победителя турнира. Когда сделка будет совершена, капитан позволит себе знатный ужин, но, разумеется, не в этом заведении. Здесь бокал вина стоит дороже пирушки в ином трактире. В приличном, заметим, трактире, не каком-нибудь кабаке в трущобах, где бывает лишь два вида напитка: пиво и вино, без уточнения, что за пиво и что за вино, и не упоминая, что напиток будет разведен. Такие места кондотьер давно обходил стороной.

Однако, и в трактире «Шлем на пне», где они сейчас рядились, снедь оставляет желать лучшего. Ходят сюда не поесть, а обсудить дела, поэтому все в высшей степени пристойно и благородно. Держать же кухню с вкусными блюдами и большими порциями, как видно, заведению не позволял гонор. Нет! Таильрен заслужил добрый ужин с изобилием мяса и вина. Он предпочел бы миног или трепангов, но до моря слишком далеко и местные не жалуют его дары, до которых так охоч кондотьер. Он вырос в портовом городе и, когда уехал, поклялся больше не брать в рот не ни рыбы, ни моллюсков, ни водорослей, так их наелся в детстве. Как смешно вспоминать юношеские клятвы! Сейчас, вступив во вторую половину жизни, Таильрен превыше всего ценил кухню морского народа. Способствовало этому одно важное обстоятельство – теперь ему стали доступны не только те дары моря, что подешевле, но и самые лакомые блюда. Иные соусы стоили больше, чем его семья тратила за неделю в прежние денечки.

Под бурчание чрева, капитан обдумал кондотту. Все условия были ясны, все хитрости очевидны и не грозили его компании бедами. Дело выглядело определенно недурным.

– Я берусь, – сказал Таильрен и полез за чернильницей.

Она бежала по бесконечно длинному прямому коридору. На стенах коптили факелы, развешанные столь густо, что их огни сливались в сплошную дорожку. Почему-то света это не добавляло. В туннеле царила удушливая мгла, из которой Кари спешила вырваться. Принцесса бежала, не чуя под собой ног, но казалось, что она совсем не движется вперед, к дверному проему, отсвечивавшему заревом пожара, в котором горела вся столица.

Неожиданно для себя она оказалась у самой двери. Кари вложила в последний рывок все силы, но путь ей преградила высокая фигура. Это был темнокожий южанин, один из тех негодяев, что грабили и жгли город. Широкоплечий татуированный дикарь с лицом, на котором играла азартная улыбка безнаказанного хищника. Добыча беззащитна, опасаться нечего, можно поиграться с дичью или взять сразу.