Всадники не рисковали подъехать поближе и выстрелить из лука или метнуть дротик, потому что среди пехоты было и чуть больше десятка арбалетчиков. Наскакать и смять тоже не решались, ибо отряд держал строй и щетинился алебардами.
Зато вдалеке бежали орденские воины поодиночке и кучками. За ними носились любские конники и, не морочась пленением, убивали беглецов. Отряд был рассеян. Ни одного из этих святош-братьев не видно.
– Кто старший?! – выкрикнул доброцкий конник, подъехавший шагов на двадцать.
Доспех у него был знатный, такой и арбалетным болтом пробить трудно. Говорил воин по-имперски внятно, хоть и с местным выговором.
– Я старший! – откликнулся Таильрен. – Чего хочешь?!
– Сдайся! – приказал всадник. – Обещаю, жизнь!
– Пропустите нас! – нагло ответил кондотьер. – Обещаем никого не убивать!
– Не дури, наёмник! Вам не уйти! Когда соберутся остальные, мы втопчем вас в грязь! Если ты сдашься прямо сейчас – будете моими личными пленниками! Обещаю всем жизнь! Даю слово!
– Тал, – обратился к нему вполголоса Пирко. – Надо соглашаться. От нас мокрого места не останется.
– Пока они соберутся, – возразил капитан, колеблясь. – Мы уже в лесу будем.
Он оглядел солдат и не увидел в них решимости биться насмерть. Прислушался к себе и не нашел причины так рисковать. Враг был сильнее, какой смысл переть на рожон?
– Я, Таильрен! – прокричал он. – Сдаю тебе свою компанию! С оружием в руках и со значком! Ты обязуешься сохранить нам жизнь! И вернуть оружие в установленный обычаями срок! Принимаешь ли ты мою сдачу?!
– Я, Вилмир! – ответил конник. – Принимаю сдачу на твоих условиях! И да будет свидетелем мне Мать Сыра-Земля!
Вот так Таильрен оказался в плену. А никакие «остальные» так и не собрались. Весь отряд, разогнавший и пленивший орденцев, состоял из полусотни конников. Внезапность удара по орденцам, увлеченным резней и грабежом, решила дело.
Олара
– Наша встреча была устроена Великим Драконом, не иначе! Клянусь своими глазами, ты принесла сокровище, которое невозможно переоценить! Я не могу распространяться о здоровье своих пациентов, скажу лишь, что я обдумывал рецепты, схожие с приведенными в гримуаре. Участь тех, кто подвергся бы такому лечению, оказалась бы ужасной! В этом труде замечательно описаны подобного рода опыты. Многие, многие рецептуры я уже отверг! Это такой скачок вперед!
Вади-Ганзаги в возбуждении бегал по своему кабинету причудливыми петлями, а Олара сидела за столиком наподобие курбекского дастархана, пила чай и слушала великого ученого. Он восторгался манускриптом, который попал к нему в руки благодаря ей. Хоть это была не первая их встреча, словесные излияния никак не иссякали, наоборот – с каждым разом они становились всё обильнее, всё дольше. Воистину, то был человек кипучей энергии.
– И как благородно с твоей стороны! Ты оставишь мне оригинал, удовлетворившись лишь копией! Я непременно закажу памятную доску, на которой будет выбито твое имя! Твой подвиг не забудут и через века!
Моё имя, подумала Олара, светски улыбаясь личному лекарю царя. Лучше сказать, имя, под которым я известна в этих краях. Свою легенду она повторила для Вади-Ганзаги без изменения. Врать всегда следует одно и то же.
– И мне понятен твой благородный порыв – доставить знания на родину! – продолжал свою речь ученый. – Это так достойно! Так отрадно видеть такие высокие устремления! Да ещё, демонстрируемые девицей!
Да, джерендийцы совсем не ценят женщин, отводя им роль не столько хозяек и хранительниц домашнего очага, сколько – прислуги и предмета интерьера. Даже до воспитания детей местных женщин не допускают. Это так не похоже на родину Олары. Там сами великие князья не гнушаются обратиться за советом к ведьме-матушке. Это не говоря о простолюдинах. Все уважают не только ведьм, матерей и бабушек, но и жен, и сестёр.