– Я помогу тебе, только дождёмся помощника, – успокоил я Натана.

Через пару минут появился и ассистент – чернявый, лупоглазый мальчишка лет двенадцати. Не Бог весть какая помощь, но для начала вполне достаточно. Вдвоём мы стянули с Натана рубашку, открыв худой и жилистый торс. Вид левой руки страдальца был весьма характерен: неестественная форма плеча, деформация сустава и западение под лопаткой – всё указывало на вывих. Ощупав руку, я не обнаружил других значимых болячек – похоже, обошлось без переломов.

Я напряг память, вспоминая советы Саба-Давида при вывихах, и по привычке обратился к Всевышнему с просьбой о помощи. Только бы не пропустить трещину или перелом, а то последствия могут быть ужасны! Я поморщился, вспомнив, как однажды в Александрии был свидетелем такой ошибки моего учителя, и как долго потом пришлось исправлять её.

Предупредив Натана, что будет больно, и предложив ему отвести душу, но не мешать мне, я взялся за дело. Уложив его на спину, я разулся, сел слева от страдальца и двумя руками взялся за его кисть. Под витиеватый фонтан сквернословия, которым конюх щедро орошал мои действия, я упёрся пяткой ему в подмышку, где нащупал сместившуюся головку плечевой кости, и со всей силы потянул руку на себя по оси. После нескольких рывков послышался лёгкий щелчок, который я уловил даже сквозь аккомпанемент натановых семиэтажных, и плечо встало на место.

Я послал мальчика за хозяином (хотелось похвастаться своей работой), а сам, накрутив валик из лежащих тряпок, подложил Натану под плечо, чтобы рука была несколько отведена в сторону, после чего тряпкой же примотал последнюю к туловищу, зафиксировав её в таком положении.

Вскоре появился сам хозяин, вопросительным взглядом скользнув по Натану, мне и замотанной руке.

– Всё нормально, почтенный Эзра, я вправил вывих. Её надо будет подержать в таком положении дней пятнадцать-двадцать и потом ещё месяц не нагружать сильно. После этого она будет как новенькая.

– Чтобы мне провалиться в лошадиное подхвостье, если этот малый не волшебник, так его и растак! – радостно осклабился Натан. – До чего он ловко мне вправил руку – я даже выругать его не успел по-человечески!

– Ещё успеешь, – также улыбнулся я.

– Попридержи язык, Натан, – пытаясь выглядеть строгим, насупился Эзра. – А ты, почтенный Йехошуа, действительно мастер своего дела. Элиэзер не напрасно пел тебе дифирамбы! Отужинай же с нами чем Бог послал и будь на сегодня моим гостем. Завтра утром вернёшься к своим собратьям.

– Благодарю тебя, почтенный габай. От приглашения к столу грех отказаться.

Мы пошли к дому, в то время как Натан, восхищённо цокая и поругиваясь вполголоса себе под нос, с интересом осматривал свою замотанную руку.

Трапеза показалась мне по-царски роскошной по сравнению с обычным лагерным меню. Во главе стола на богато вышитых подушках возлежал сам хозяин с младшим сынишкой одесную, меня же как почётного гостя он усадил слева от себя. Рядом со мной возлежал зять габая – зажиточный ремесленник из Киликийского Тарсоса142 по имени Биньямин, приехавший по торговым делам, а также его жена и сын, а габаю, соответственно, внук – юноша лет двадцати по имени Шауль. По другую сторону от нас, за габаевым сынишкой – пятилетним вертлявым пацанёнком (как оказалось, поздним и единственным мальчиком в длинной череде отпрысков Эзры), сидела жена габая – дородная матрона с властным, дебелым лицом, сохранившим отголоски былой красоты, а также Элиэзер – мой бывший пациент. Многочисленные дочери габая шустро подавали нам на стол и шумной стайкой щебетали по соседству.