Мысли о том, что Надя испугалась и сбежала, были отметены сразу. Оставалось ждать – ждать темноты и её возвращения, но не пришлось. Слегка опустив голову, на которой по-прежнему красовалась бейсболка, она, морщась, чесала руки и ноги, прислонившись спиной к калитке.

– Пойдём, колхозница. Поцарапалась?

– Пока малину Вашу собирала, ободралась вся, а тут ещё мошкара! – зло кусанула Надя.

– Надо было что-нибудь длинное надеть, чтобы и руки и ноги прикрыть.

Она промолчала, а он вспомнил, что принципиальные девочки чужой одежды не носят.

Подошли к крыльцу.

– Ты как – через дверь или через окно? – Маринин держал увесистую связку ключей.

– Типа, умный? – отбивала атаку гордо закинутая голова, и ленивый рот, отказавшийся произнести два коротеньких слова.

– А что это мы такие хамки? – отбил и он, и почти рассмеялся, не ожидая такой реакции.

– Ну, и чё Вы мне сделаете? – Надя первой прервала молчание.

– В колонию отправлю.

– В колонию суд отправляет, а не Вы. Это, во-первых, а во-вторых, Вы ничего не докажите.

– Докажу.

Надя серьёзно поправила руки на груди, и «поменяв» ноги, приготовилась к важному разговору.

– Тебя на рынке видели человек сто, из них, двое, моя жена и её подруга, опознают тебя стопроцентно! Плюс, отпечатки пальцев на ведре, окне и калитке, а про отпечатки от обуви…, – Маринин глянул на «полуживые» балетки, и ноги, в частных и тонких, красных полосках, и замолчал.

– Ладно, пойдём, демагог.

– А чё Вы обзываетесь всё время?

– А чё нельзя? – спародировал он Надю.

Надя быстро шмыгнула в комнату, и почти сразу скрипнула панцирная сетка. Маринин прошёл на кухню, включил чайник, радио. Заглянул в кастрюльку, стоящую на плите, внутренне облизнулся на мелкую молодую картошку, и сильно удивился, обнаружив в холодильнике продукты, которые не покупал.

– Держи.

Надя повернулась – Матвей Александрович стоял рядом. Она села, провалившись, чуть пододвинулась к краю, к железной перекладине, взяла флакончик зелёнки.

– Щипит, щипит, не могу! Больно…! – вытянутые губы, которых будто бы только что, касалась лимонная долька, старательно дули на выводимые прямые и изогнутые изумрудные линии на ногах.

Матвей Александрович сидел на стуле напротив, сложив руки на груди, и слегка запрокинув и прислонив голову к стене.

– Так, гражданка Белоусова, давай решим, что с тобой делать.

– А что тут решать? Я буду жить здесь, присматривать за домом. Хочите, картошку прополю, я уже даже начала….