– Приношу извинения. Это было очень грубо с моей стороны… Да, мальчик похож на Алексея. Они вполне могли бы быть братьями-близнецами.

– Всего лишь двое детей? Ни малейшего шанса найти других девочек, похожих на моих дочерей?

Здоровяк остановился и посмотрел в спину ушедшего вперед некогда могущественного правителя.

– Двое из ваших детей наверняка переживут эту ночь. Вот как вы должны на это смотреть. Думать иначе глупо, это заставит вас дрогнуть в самый неподходящий момент. А это приведет к тому, что убьют их всех. Нынче ночью вы, как никогда, должны быть храбрее, чем о вас думают.

Царь Николай круто остановился, ощутив, что со двора на него устремлен еще чей-то взгляд. Потом он снова повернулся лицом к большевистскому полковнику.

– Нынче ночью? – спросил Романов.

Его губы и левая щека дернулись под коротко стриженной бородкой.

– Чешский контингент белой армии подошел слишком близко. Комиссар Юровский получил приказы. Я сам доставил их этим утром. Мне жаль… Убийство – презренное дело.

– Нынче ночью, – повторил Николай, повернув голову, чтобы увидеть свою семью, которая восхищалась цветами, выросшими на разбитой стене.

Он посмотрел на жену, а та взглянула на него. При виде выражения лица мужа царица отвернулась, взглянув на дочерей и единственного сына. Одна из девочек задала ей какой-то вопрос, и царица, отогнав черные мысли, жизнерадостно улыбнулась. Николай знал, что храбрая Александра все поняла.

– Которая из дочерей останется жить?

– Та девочка чертами, возрастом и весом похожа на Анастасию.

Николай промолчал. Он только кивал, устремив взгляд на улыбающуюся дочь, которую видел сквозь наворачивающиеся на глаза слезы. Смышленая и жизнерадостная Анастасия.

«Да, – подумал он, – так и должно быть. Именно она сможет продолжить род, когда семьи ее не станет».

– Комиссар подождет, пока время подойдет к полуночи и большинство жалких созданий здесь и в деревне заснут. Тогда он пошлет за вами, за вашей семьей, семейным доктором и даже за слугами.

– Никого из них не пощадят?

Высокий большевик промолчал. Он хотел спросить царя, сколько семей будила посреди ночи тайная царская полиция и забирала без разговоров, после чего о них никто никогда больше не слышал. Но какой толк теперь говорить об этом?

– Все приготовления закончены? – спросил Николай, не сводя глаз со своих родных.

– Мне и двоим детям предстоит многодневное путешествие по суше. При нас будут охранные свидетельства, подписанные самим товарищем Лениным. Мы отправимся в Налычево: там, у восточного побережья, уже ожидает корабль.

– Мое состояние тоже там, в безопасности?

– Часть царских сокровищ мы сумели конвертировать в американские золотые «двойные орлы»[2]. Их смогли контрабандой вывезти из Москвы, и они прибудут на место на три дня раньше нас. О ваших детях очень хорошо позаботятся – даю слово. Даже после того, как мои товарищи возьмут свою часть награды, вашим детям вполне хватит на двоих шести миллионов долларов в американской валюте.

Николай повернулся и зашагал обратно, возвращаясь к семье по той же самой дорожке. Петров остался стоять, глядя в сторону.

– Это благородно с вашей стороны, товарищ Петров, – остановившись, сказал Николай. – И куда вы направитесь?

– Америка – вот где вашим царственным родственникам передадут ваших детей. Большего я сказать не могу.

– Полковник Петров, если бы это по-прежнему было в моей власти, я бы вас вознаградил…

– Но это не в вашей власти. Я отдам своим сообщникам прибереженную для них часть сокровищ и передам то, что предназначено для воспитания ваших детей. Полагаю, Близнецы в целости и сохранности? Ваши люди смогли уберечь их, и они поджидают нас вместе с золотом?