Узнал, что Инквизиция была здесь ранним утром, когда он еще спал у реки. В дом Карлоса они направились, не найдя Перворожденного дома.

Если бы Нэйт остался на ночь в деревне, Дьерти был бы жив…

Нэйтан зажмурился, заставляя себя сфокусироваться. Сейчас он искал не это, ему нужно было узнать, кто сообщил о его существовании инквизиторам.

Но ни у кого из односельчан Нэйтан не нашел того, что искал.

Искомое оказалось в собственном доме. Отец…

Нэйтан не удивился, что в Инквизицию донес он, но был поражен, узнав, о чем именно сообщил им отец. Он пожаловался не на то, что Нэйт обладает странными способностями, а пришел и потребовал от них разобраться с помещиком из-за реки, который, по его мнению, развратил его сына.

Отец по-прежнему думал, что Нэйт ему не родной, но посчитал своим долгом отстоять честь семьи.

А там инквизиторам уже было наплевать на то, что говорил им крестьянин, они считали его вдоль и поперек и узнали то, что заставило их заволноваться — в деревне у реки впервые за несколько сотен лет появился Перворожденный.

Инквизиторы никогда бы о нем не узнали, не пришли бы в дом к Карлосу, не убили бы его, если бы этот человек не сделал неверных выводов и не отправился доносить.

Вот теперь Нэйтан почувствовал ярость.

Ноги сами понесли его к родному крыльцу.

Не родному… В этом месте теперь все для него стало еще более чуждо, чем раньше.

Отец сидел за столом с огромной кружкой чего-то пахнущего спиртом, мать хлопотала у печки. Нэйт отсек от себя ее эмоции и шагнул к отцу.

— Чего приперся? Быстро закончили? — тот тут же швырнул обвинение в лицо. А сам был доволен, думал, Инквизиция искала Нэйтана, чтобы опросить как свидетеля, и ждал, когда же они разберутся и восстановят честь его семьи.

— Честь? — прорычал Нэйт. — Ты хоть знаешь, что такое честь?

— Чего? — Отец чуть не захлебнулся, отставил кружку, судорожно соображая, не сказал ли последнюю мысль вслух.

Так и не сообразил, плюнул, начал вставать из-за стола.

— Сегодня выходной, — шагнула к нему мать, миролюбиво улыбаясь, положила тонкую ладонь на огромное плечо. — Не порть себе настроение…

— Пошла!.. — тот отшвырнул ее от себя, так, что она отлетела в сторону, ушиблась бедром об угол стола и уже потом упала на колени на пол.

Куда жене следует пойти и зачем, мужчина пояснить не успел. На его шее затянулась невидимая удавка, сдавила горло, вздернула в воздух, проволокла по дому, а затем массивное тело с размаха впечаталось спиной в стену. Полетели кастрюли, разбился кувшин.

Мать закричала, но Нэйт даже не взглянул в ее сторону, шагнул к отцу, держа руку вытянутой и медленно сжимая кулак, движение которого повторяла удавка. Крестьянин захрипел, забился, заколотил ногами о стену.

— Испугался? — промурлыкал Нэйт, потом заорал: — Теперь тебе страшно?!

Немного разжал пальцы, дав отцу глотнуть воздуха, но тот, несмотря на возможность дышать, забился еще сильнее, на этот раз от ужаса.

Глаза жгло холодом. Нэйтан давно умел контролировать появление в них серебра, мог использовать магию без видимых изменений, но сейчас он хотел, чтобы отец увидел его во всей красе и испугался по-настоящему.

А еще ему хотелось убить. Прямо сейчас. Сжать ладонь в кулак так крепко, как только способен. Чтобы хрустнули позвонки. Чтобы этот человек поплатился за все, что сделал.

Нэйт повел рукой, притянул ее к себе, а потом резко выбросил вперед, снова впечатывая отца в стену. Воздух в домике пропитался страхом и ненавистью.

— Я не убью тебя только потому, что она, — кивок в сторону сжавшейся на полу матери, — любит тебя и считает, что без тебя пропадет. А ты, — снова притянул, а потом резко выбросил руку, сжал пальцы, услышал хрип, — будешь целовать ей ноги и молить о прощении до конца своих дней. Потому что, если ты еще хоть раз поднимешь на нее руку, я вернусь. Где бы я ни был, я узнаю, и я вернусь. А я узнаю.