Пожалуй, одним из самых счастливых дней в жизни Марселя стал пуск магистрали. По рельсам уложенным и его руками, руками московского интеллигента, когда-то холеными, теперь же мозолистыми и сильными, – тронулся первый состав. Журналисты, фотографы, деятели искусств – все спешили проехаться по северу Сибири, привезти отчеты и репортажи, дать концерты в жарко натопленных Домах Культуры… Сложись все иначе, Марсель бы тоже сидел в вагоне, строчил статью, грыз колпачок ручки, подбирая правильные слова. Но сделанного не воротишь. А что супруга по полгода мужа не видит – ничего не поделаешь. Его Надюша настоящая «жена офицера» и ждать умеет – тем радостнее их встречи.

Дочке Вале вот-вот исполнится двадцать. Студентка МГУ, гордячка, москвичка и просто красавица. И к отцу относится лучше, чем он того заслужил. Но ни строить испытательный полигон не пойдет, ни в космос не полетит – в лучшем случае глянет трансляцию: папка, какой же ты молодец! Может оно и правильно.

Столовая понемногу пустела. Подступила зевота – не иначе опять начнется снегопад. Сонный Марсель с тоской посмотрел на стакан с отваром шиповника. Врачи считали: полезно, улучшает иммунитет. Но даже таланта рыжей поварихи не хватало, чтобы сделать мутноватую бурду вкусной. В палатке-то можно накипятить воды на плитке да забабахать нормального черного чая с нормальным кусковым сахаром. А сейчас…

– Сейчас-сейчас, уже иду! Подождите, товарищ Марсель, дело есть.

Явление грандиозного, всклокоченного и потного Михи Алексенко всегда гарантировало проблемы. В лучшем случае сломался экскаватор или бурильная установка. В худшем – стая белых пушистых и хорошо кормленных песцов оккупировала площадку, располагаясь в самых неподходящих местах.

– Докладывайте, Михаил Артамонович, что у нас снова произошло?

– Почему сразу произошло? – мордатый Алексенко надул губы, сделавшись похожим на старого купидона. – Так, кое-что по мелочи приключилось.

– Рассказывай, Миха, не томи душу, – вздохнул Марсель. Бурильной установкой тут явно не обошлось.

– Такие обстоятельства, понимаете ли, без бутылки и не разберешь, – пробормотал Алексенко и сразу сменил тон, вглядевшись в стальные глаза начальника. – В общем тут две новости.

– Какая хуже? – поинтересовался Марсель. И сразу понял, что обе.

– Оказывается в верховьях Орочи растет прямо из камня какой-то, извините, священный кедр. И дважды в год к нему собираются местные эвенки, праздновать тай-ла… ло… праздник ихний, короче. Ленточками дерево обвешивают, танцы танцуют, оленей режут, суп кошмарный на крови варят. Как увидели, что площадки размечают под стройку – разверещались, палками своими грозились, в газету написать обещали и в обком пожаловаться.

– В обком пусть жалуются, – пожал плечами Марсель. – Дело решено на союзном уровне. А вот газета – это скверно. Сам понимаешь, Миха, шум нам здесь в принципе не нужен. Прознают в крае – прознают в Москве. Пропечатают в «Правде» – узнают в Штатах. Понял?

– Понял, товарищ Марсель, – потупился Алексенко.

– Посули им что-нибудь стоящее. Водки там ящик, планшеты новые, путевки в Крым, главному медаль на пузо. Ну и дерево их драгоценное, мол, забором обнесут, чтобы ни хвоинки с него не упало. А будут рыпаться – придет милиция из Читы и выкинет их оттуда вместе с палками и оленями. Так и передай. Понял?

Алексенко покорно кивнул.

– А вторая проблема в чем?

– Из той же оперы. На реке Букачаче, там, где мы собирались нижний полигон ставить, есть водопад. У водопада в избушке на курьих ножках сидит шаман местный. И наотрез отказывается съезжать.

Одним глотком допив тошнотный отвар, Марсель поднялся из-за стола. Проверяли же! Инспектировали! Докладывали – никаких местных жителей. И вот те на, опять разговор за рыбу деньги!