Отрезвляющий эффект звонка оказался сильней ледяного душа. Похоже ни вождю, ни его спутникам не хотелось провести приятный день в местном отделении милиции. Седобородого подняли под руки, дельтаплан укатили, девица-летунья ушла сама. Ушлая журналистка щелкнула на прощанье пару любопытных песцов и тоже расточилась.

– Эй, куда же вы, гости дорогие? А поговорить? – глумливо выкрикнул Марсель вслед уходящим. – Сан-Саныч, пролей-ка здесь из шланга – неровен час вшей или холеру какую занесут волосатики.

Собравшиеся поглазеть на бесплатный цирк рабочие загоготали… Почему-то Кумкагиру не хотелось смеяться. Он наклонился к песцам – ласковые звери тут же ткнулись носами в ладони. Когда закон о запрете разведения животных на мех был принят, с обитателями звероферм обошлись сильно по-разному. В основном предпочли гуманную эвтаназию, но кое-где владельцы просто открыли двери клеток и предоставили обитателей их судьбе.

Так в Букачаче снова расплодились песцы – пушистые, вороватые, пронырливые и в большинстве своем доверчивые к людям. Кое-где в поселке их держали вместо собак. Отговаривались, мол служат не хуже овчарок, лают на чужаков, а едят меньше. Но Кумкагир сам видел – старожилы привечали песцов, гладили по ушастым мордам, возились с ними как дети и даже пускали в дом. С местными лайками так не забалуешь!

Ничего вкусного в карманах не нашлось, и тем не менее песцы не отставали. Они толкались мордами, подлезали под руки, кувыркались, показывая живот, шутливо прихватывали зубами штанины и смешно вякали. На хитрющих мордах сияли улыбки, отблескивали остренькие клыки. Вот паршивцы! Славные вы мои!

За возней со зверями Кумкагир едва не пропустил завтрак – а зря, золотые руки рыжей поварихи превращали в пищу богов даже непритязательную овсянку. Рабочие дружно стучали ложками, весело гомонили, обсуждая утренних гостей, и то и дело подходили за добавкой. Заботливая Дора взяла порции на троих и уже успела прикончить свою. Увы, Кумкагиру есть не хотелось. Каша осталась на тарелке, бутерброды достались бы песцам, но зверье успели накормить досыта, и они устроились под скамейкой пушистым сонным клубком. Возможно, имело бы смысл последовать их примеру – выходной все-таки. Но и сон к Кумкагиру не шел.

Парень прогулялся по стройплощадке, поискал работу – отдых казался ему бесцельной тратой драгоценного времени. Разобрал пирамиду ящиков, перемыл котлы поварихе, почистил мешок картошки и фильтры у сублиматора мяса, подкрутил расшатавшийся пропеллер унылому дрону, загнал «Малыша» в ангар и собственноручно отдраил до блеска снаружи и изнутри. Пропустил обед, ограничился утренними бутербродами и вчерашним чаем из термоса. Отправился в спортзал, прогнал себя по всем тренажерам, уработался до дрожи в коленках. Не то.

Смутная тревога поселилась в душе, отдавала сквозняком незакрытой двери. Никто не сомневался в важности строительства полигона, выборе места и времени. Людей обеспечили всем необходимым – теплым жильем, хорошей едой, приличной зарплатой и даже культурным досугом. Кино, лекции, настольные игры, самодеятельные концерты в местном Доме Культуры, шикарная стенгазета «Лазер», от которой доставалось всем, не разбирая чинов. Люди собрались разные – плечистые уверенные мужчины, сильные и упрямые женщины со всего Союза. И все хорошие – ни ссор, ни драк, ни вездесущих сплетен. В армейской палатке, назначенной клубом, обсуждали свежие выпуски «Нового мира» и «FANтастики», репортажи с лунной базы и Большого Сырта, эксперименты по терраформированию и коррекции климата.

Кто знает – вдруг в Сибири и правда зацветут яблони? И случится это когда он, Илья Кумкагир, уже вернется из Первой Звездной. Если полетит. И если вернется.