Конечно, я люблю папу, но иногда он невыносим.

– Не оттирается! – возмущается Палмер, и я ловлю ее паникующий взгляд. – Может, еще ацетон добавить? Может, весь на пятно вылить?

– Не представляю.

Мы с сестрой очень похожи внешне. У меня волосы светлее – спасибо Рафаэлю, моему стилисту, а еще сестра повыше. Палмер отлично играет в волейбол и надеется получить стипендию для поступления в университет. Деньги у нее есть, но ей хочется прославиться на чемпионате и заслужить стипендию[10].

Я ее могу понять. Она полностью вкладывается в то, что делает. А я вот хочу изменить мир, обучая первоклашек.

Я стала самым большим разочарованием отца. Да и Палмер тоже – когда мы родились, у нас между ног ничего не болталось. Но это уже другая история. Наверное, с Лори у них еще будут дети – когда я вчера пришла домой, они обсуждали ремонт, и она упомянула детскую.

Папе пятьдесят два. Не знаю, как он относится к идее снова стать отцом, но если у них родится мальчик, он вряд ли начнет жаловаться.

– Погугли, – предлагаю я сестре. Она до сих пор пытается оттереть лак. По-моему, лучше не становится. Она делает только хуже – втирает его в ткань.

Она срывает плед с кровати, скомкав и прижав к груди:

– Надо постирать.

– Мне кажется, его нельзя стирать. Только сухая чистка.

– Нужно избавиться от этого пятна как можно скорее!

Она выбегает из спальни, я выхожу за ней, но останавливаюсь в коридоре, пока она спускается на первый этаж. Она топает как стадо слонов.

Останавливать ее или предлагать другой вариант бесполезно – все равно она сделает по-своему. Я такая же. И папа такой. Прекрасная черта, которую мы унаследовали у него.

Я иду в свою спальню и падаю на кровать. Как хорошо, что у меня есть пушистый плед, который папа подарил мне на шестнадцатилетие. После развода мы не стали жить с мамой. Она вернулась в родной Нью-Йорк, и мы с Палмер упирались до последнего, когда она уговаривала нас переехать. Нам не хотелось оставлять школу, друзей. Родители боролись за нас. Папа нанял серьезного адвоката, и у мамы не было ни единого шанса. Раньше мы часто навещали ее, но после того, как я окончила школу, перестали. Палмер отказывалась ехать без меня. Нам приходят открытки на Рождество и дни рождения, и на этом все. Она слишком занята – разъезжает по миру со своими любовниками и тратит папины деньги.

Вот почему я сказала Тони, что любовь для слабаков. Поверить не могу, что я такое заявила парню, которого едва знаю. И мне немного совестно, что я обидела ту женщину из зоны ожидания, но мне стало легче. Наконец-то я вслух призналась, что для меня любовь. Я правда так чувствую.

Любовь – это отстой.

Моя лучшая подруга Грейси говорит, что именно поэтому у меня не было длительных отношений. Мы уже два года учимся вместе. На первом курсе нас поселили в одну комнату в общежитии, и мы сразу же понравились друг другу. Если продолжить говорить о везении: мы обе изучаем свободные искусства, и у нас часто совпадают пары[11]. Мы все шутим, как бы было ужасно, если бы мы не поладили.

Грейси права, знаю. Я предпочитаю не вступать в серьезные отношения, потому что уверена, что ничего из этого не выйдет. Посмотрите на моих родителей. Последние три года совместной жизни они друг друга презирали. Ссорясь, они переставали контролировать себя – мама трижды вызывала полицию. Папе потом пришлось искать нам с Палмер психологов. Было ужасно.

Жизнь – хаос. Любовь – еще больший. А я люблю чистоту и порядок. И когда все красиво. Может, поэтому мне так понравился Тони – он красавчик, ничего не скажешь.

При этом в нем нет женственности, он олицетворение мужской красоты. Растрепанные темные волосы, спадающие на темные загадочные глаза. Точеные губы. Кажется, у него небольшая ямочка на подбородке.