Доктор Лангсдорф, испытывавший сии малые светящиеся тела посредством микроскопа и срисовавший несколько оных, открыл, что многие, превосходившие других величиною, были настоящие животные; в малых же приметил он также организацию животных. Однако опыты сии учинены им были на другой день; почему и неизвестно, живы ли оные были в то время, когда светили или находились уже в брожении? Они светились не всякий день равномерно, из чего заключать можно: не имеет ли влияния на свет сих животных атмосфера? Не происходит ли то, может быть, от большей или меньшей электрической силы в воздухе? Сверх того, какая бы могла быть причина, что они светятся только в то время, когда движением корабля производится трение? Если же того не происходит, то и света не бывает.

10-го ноября под 13°51' северной широты и 27°7' западной широты настал пассатный ветер от NO, уклонявшийся довольно к O и именно дул то от OtN, то от ONO. С помощью оного плыли мы сколько возможно к SO. Сие сделалось необходимым потому, что мы принуждены были бороться с сильным течением, увлекавшим нас назад на 20 миль ежедневно.

15-го под 6°58' северной широты и 21°30' долготы покрылось в полдень все небо облаками, в 2 часа нашел жестокий шквал с проливным дождем, так что мы принуждены были убрать все паруса; однако оный продолжался не более получаса. В 7 часов вечера явился другой сильный шквал, продолжавшийся более двух часов. Вся ночь была очень пасмурна, а ветер слабый. Здесь был предел пассатного ветра, которого лишились мы по претерпении сих двух шквалов и находились в полосе, в коей господствуют переменные, большею частью совсем противные ветры, частое маловетрие и штили, жестокие и частые шквалы, сопровождаемые проливными дождями; сверх того жаркий и влажный воздух, трудный к перенесению и вредный для здоровья.

Часто проходили многие дни, в которые не видали мы совсем солнца; платье и постели служителей нельзя было просушивать. Термометр показывал беспрестанно 22 и 23 градуса. Воздух был жаркий и чрезвычайно тяжелый. В сие время имели мы довольную причину опасаться болезней, однако к счастию не было у нас ни одного больного. К сохранению здоровья служителей употреблены были все предосторожности. От двух до четырех раз еженедельно приказывал я разводить огонь, горевший всегда 3 и 4 часа; средство бесспорно преимущественное для прогнания влажности и для очищения воздуха. Тенерифский запас, состоявший в картофеле, лимонах и тыквах (pumpikins), был так велик, что и до прибытия нашего к острову Св. Екатерины не мог истощиться. Вместо водки, выдаваемо было каждому служителю полбутылки лучшего вина тенерифского.

Поутру и пополудни давали им очень слабый, но сладкий пунш с довольным количеством лимонного сока. Ни одной минуты солнечного сияния упускаемо не было, чтобы не просушивать и не проветривать служительского платья и постелей. Частые дожди, в продолжение коих запаслись мы на 14 дней пресной водой, доставили им случай перемыть свое белье, для чего и распущен был тент между грот– и фок-мачтами. Распущенный тент с накопившеюся водою представлял маленькое озеро, в коем около 20 человек вдруг, вымыв белье и платье, купались сами и омывали друг друга. Впрочем, служители переносили зной с меньшей трудностью, нежели каковую я предполагать мог. Хотя термометр редко показывал ниже 23 градусов, однако многие из них спрашивали часто: когда же настанет великий жар? Так-то натвердили им о чрезвычайности оного. Из сего заключить надобно, что для россиян нет чрезмерной крайности. Они столько же удобно переносят холод 23 градуса, сколько и жар равностепенный.