Вот почему слова Петра не вселяют в нас панического страха. Судьей будет наш Отец, даровавший нам прочную надежду как наследникам Его благословения. И все же Петр призывает нас к благоговейному трепету. Наш Отец – это живой Бог. Он свят: свята сама Его Божественная природа, свято совершенство Его благодати. И поскольку свят Он, должны быть святы и мы, Его народ. Петр цитирует центральное место Ветхого Завета (Лев. 19:2). Как избранный народ, израильтяне должны были сохранять святость и непохожесть на другие народы благодаря присутствию Бога среди них. Присутствие Бога требовало чистоты (ее символизировала сложная система предписаний по омовению и очищению). Израильские солдаты, например, должны были носить вместе с оружием лопатку. Гигиена в лагере была символом почтения к присутствию Господа среди них (Втор. 23:12–14).

Нечистая плоть или одежда были, однако, лишь символами духовной нечистоты. Израиль должен был хранить себя от идолопоклонства и порочной жизни языческих народов (Лев. 18:1–5,24–30; 19:3,4; 20:22–26). На крыше дома в Иоппии Петр увидел, что законы Бога о ритуальной чистоте нашли свое завершение в Христе. Никакая пища более не может считаться нечистой, и Петр может без опасения вкушать ее вместе с язычниками (Деян. 10:9—16). Теперь святость истинного Израиля должна познаваться по плодам покорной жизни. Израильтяне были приведены к Синаю, чтобы вступить в завет с Богом. Они поклялись Ему в верности. Теперь Петр обращается к тем, кто услышал призыв Евангелия и внял ему. Они в буквальном смысле стали «детьми послушания». В еврейском языке такое выражение имеет несколько иной смысл, чем послушные дети. Это идиома, указывающая на тех, к кому можно отнести понятие послушания, как если бы само послушание породило их[73]. Термин «послушание» происходит от слова «слушать». Христиане – это те, кто «прислушался» к Евангелию (Рим. 6:17; 10:16; 2 Фес. 1:8)'. Они отвратились от греха, чтобы подчинить себя Христу как Господу и Спасителю. Смиренное подчинение Богу – это ключ ко всем наставлениям Петра в этом послании.

Приступая к святому Богу, нашему Отцу, мы должны оставить образ жизни, переданный нам от отцов (1:18). Мы не можем продолжать потакание похотям, которые властвовали над нами, пока мы жили в неведении Отца нашего небесного (1:14). Также как и для Павла, для Петра язычники – это те, кто не знает Бога, не имеет надежды и не видит Бога в окружающем мире (Деян. 17:2 3; Рим. 1:28; Еф. 2:12; Гал. 4:8; 1 Кор. 1:21; 1 Фес. 4:5; 2 Фес. 1:8). Без знания Бога в глубине жизни и культуры образуется вакуум (1:18). Он заполняется жаждой власти и стремлением к сексуальным извращениям. Петр вновь возвращается к требованию, которое было поставлено перед ветхозаветным Израилем: противиться искушению следовать как традициям Египта, который они покинули, так и обычаям Ханаана, в который им предстояло войти (Лев. 18:1–5; Втор. 12:30–32). Их уделом была жизнь, согласная с заповедями Бога.

По фрескам в Помпеях мы можем судить об упадке языческого мира времени апостола Петра. Голливуд до сих пор щекочет нервы зрителям картинами оргий Нерона во время сатурналий. Но складывается впечатление, что современная западная культура оставила римский мир далеко позади по уровню нравственного разложения. Порнографические журналы и видеофильмы, распущенность в танцах и музыке и переполненная эротикой реклама – все это то самое «распутство», о котором пишет Петр (4:4). Быть может, еще большую опасность представляет так называемая «философия силы» в популярной ныне «литературе успеха» – циничный призыв к расчетливому и эгоистичному поведению, к умению безжалостно перешагнуть через другого человека и в финансовых махинациях, и в борьбе за мяч в американском футболе. Власть диктаторов, основанная на убийствах и насилии, – это лишь открытое проявление подобной мании.