— Слушай, шут… — поманил его пальцем Габриэль, чуть отойдя в сторону и остановившись. За углом уже скрылись соперники, лишь звуки шагов слышны. Выставив руку, упираясь ею в стену, преградил путь вельможе короля.
— Маркиз, — поправил его напудренный, обиженно оттянув нижнюю губу.
— Ну, да… Видишь эту монету? — в руке блеснул золотой, неизвестно откуда взявшийся. Распорядитель даже глаза разул, не понимая фокуса. Бастард умеет делать монеты из воздуха? — Мне нужна вьючная веревка длиною в десять рук.
— Но милорд! Откуда же у меня сейчас веревка? — мутные серые глаза маркиза жадно смотрели на монету. Зрачки расширены, дыхание участилось. Была у Остина одна слабость — монеты, украшения… За них маркиз давно продал душу.
— Твои проблемы! — пожал плечами бастард, подкинув золотишко и поймав его налету, зажав в кулак. — Подбросишь в первые кусты слева от ворот. Понял? — в его глазах светилась ирония. Жадненьких людишек видно сразу. Фет из таких, что мать родную удавят за медяк.
— Понял, — облизнулся Остин, и осторожно выглянул из-за угла, проверяя, не подслушивает ли кто их разговор.
Кулак разжался, и маркиз быстро смел монету с руки. Габриэль же, насвистывая веселую мелодию, пошел догонять остальных…
— Интересно, что задумал ублюдок? — прошипел маркиз, почесав свой парик, который тут же съехал набок. Опомнившись, Остин его поправил, подергав за концы «волос». Спрятал монету в карман и посеменил, натягивая на себя придурковатый вид.
Солнце скрылось за горизонтом, отнимая надежду на теплую постель и отдых. От сгустившихся сумерек тянуло могильным холодом. Массивные ворота раскрывались нарочито медленно, жутко скрипя, будто шакал повизгивал. Вспыхнули фонари по бокам, освещая площадку, на которой находились двенадцать участников, стараясь не стоять к друг другу слишком близко. Привратник, облаченный в черный мундир гвардейца, поднял колотушку и ударил в гонг.
— Сука! У меня и так башка трещит после вчерашнего! — прорычал Габриэль. Не он один схватился за голову, зажав уши, чтобы не оглохнуть.
Клавдия первая рванула в ближайшие заросли, протяжно вереща: «А-а-а-а!». За ней бросились врассыпную остальные приговоренные к смертельному турниру.