Вскоре широкая спина охотника скрылась за деревьями. Шакнир остался в полном одиночестве. Глотнув воды и сверившись с путевиком, он бодро направился в нужную сторону. Яркое солнце пробивалось меж кронами деревьев, высвечивая изумрудный травяной ковёр под ногами.

Дорога в лесной чаще была не самой простой, но спокойной. Убийца шагал споро, даже периодически насвистывал себе что-то под нос, пребывая в отличном настроении. Предстоящие трудности и возможные опасности его мало пугали – он предпочитал не думать о них раньше времени, пока не придётся столкнуться лицом к лицу. Однако лес казался спокойным и умиротворённым, погода стояла превосходная, и сложно было поверить, что где-то здесь пропадают одинокие путники, организованные отряды и даже имперские научные экспедиции, как уже несколько раз бывало.

Заслышав чуть в стороне журчание воды, Шакнир вышел к небольшому ручью, протекавшему по краю маленькой круглой поляны, и пополнил запасы воды. Неподалёку он заметил одинокого непуганого тетерева и сразил его метким броском кинжала – птицу он решил запечь на ужин, если где-нибудь встретится глинистая местность. Пока подвешенный за лапы тетерев истекал кровью, убийца передохнул, поправил снаряжение, сверился с путевиком, завернул тетерева в холстину и направился дальше, периодически поглядывая на волшебный сучок. Обычный компас у Шакнира тоже имелся, однако убийца, убедившись несколько раз, что путевик не врёт, предпочёл переложить его в дорожный мешок и не трогать лишний раз ценный прибор.

Яркий дневной свет сменился мягким вечерним, а после и ранними сумерками. Лес сгущался, в некоторых местах становясь непроходимым, и Шакниру приходилось делать крюк, чтобы обойти очередной завал или неожиданный овраг. Но в остальном путь проходил на удивление беспроблемно – никакие лесные чудища Шакнира не тревожили. Обычные звери попадались неоднократно, но опасности они не представляли – травоядные предпочитали скрываться в чаще, хищники же, оценив и почуяв исходящую от человека уверенность в своей силе и уловив слабое дуновение магии от лежащих в сумке камней ким, решали найти себе добычу попроще. Лишь однажды за ним увязался лайлек, характерный для этих мест родственник волка и лисы, хитрый и жестокий зверь, предпочитавший нападать на спящих, больных и слабых жертв. Он крался за Шакниром по пятам, шагах в двадцати, то немного отставая, то сокращая дистанцию. Спустя четверть часа Шакниру это надоело, и он, внезапно развернувшись, поднял над головой дорожный посох и бросился на лайлека, бешено размахивая своим оружием и надрываясь в истошном вопле. Зверь, опешивший от внезапного нападения, трусливо поджал хвост и скрылся в кустах, испуганно подвывая. Убийца довольно осклабился и направился дальше, попутно благодаря всех богов (и, на всякий случай, лесных духов) за везение – одинокий лайлек для крепкого человека опасности не представлял, однако стаи этих хищников изредка нападали даже на деревни, терзая и калеча как двуногих, так и четвероногих её обитателей. Видимо, зверь отбился от стаи или был изгнан вожаком – лайлеки редко становились одиночками, это противоречило самой их природе.

Когда мрак стал почти непроглядным, и даже Шакнир, с его неплохим ночным зрением, уже думал о ночлеге, он вышел к небольшому, шагов тридцати в диаметре, лесному озеру, где и решил остановиться. Его немного смущали слабые отголоски магии, витавшие над поверхностью озера, но очень уж оно было привлекательно: один берег был достаточно крут для того, чтобы соорудить укрытие, использовав изрытый мелкими грызунами склон в качестве природной стены, а неподалёку убийца нашёл пласт глины, вполне подходящей для его кулинарных целей. Но главное – вода в озере была кристально чистой. Убийца сгрузил пожитки у самого склона и с удовольствием опустился на невесть откуда взявшийся здесь квадратный камень, принявшись за тетерева.