С этими словами Шакнир, на ходу проверив дорожную сумку, двинулся дальше по тракту, оставляя позади Змеиный Камень. Над Империей, разгоняя утренний липкий туман, занимался рассвет.

Два дневных перехода прошли тихо. Переночевал Шакнир у бедного крестьянина, в одной из лачуг, что прилепились к небольшому холму, поросшему диким виноградом. Крестьянин был на седьмом небе от счастья, когда Шакнир вручил ему реал, и даже дал в дорогу две пресные лепёшки и бутылку домашнего вина, без умолку болтая о том, как поедет на ярмарку и купит козу.

К середине второго дня после отбытия из Змеиного Камня тракт вновь начал оживляться – убийца приближался к Равену, крупному торговому городу, стоящему на одноимённой реке. Это был последний большой город на пути Шакнира к столице, дальше, судя по карте, вдоль тракта располагались только мелкие городишки, поселения и деревни, да несколько замков знати. Впрочем, как рассказал Шакниру мужичок-торговец, с которым они во время пути поравнялись и какое-то время ехали рядом, дорога та была весьма оживлённой – Скирот, столица Империи, привлекал множество купцов, ремесленников, наёмников, шпионов, жуликов и прочий люд со всех уголков Мораны.

Равен, окружённый высокими каменными стенами, процветал. Достаток заявлял о себе громко и безапелляционно – горожане по большей части были одеты недёшево и даже с неким провинциальным шиком, улицы сверкали новой брусчаткой, а городская стража – начищенным до блеска оружием. Ремесленники и торговцы, дельцы, ростовщики, служащие, головорезы, проныры всех мастей, уличные музыканты, глашатаи, благородные мессиры со спутницами – всё кипело, бурлило, переплеталось причудливым хороводом, завлекало и манило. Шакнир, словно горячий нож сквозь мягкое масло, двинулся вперёд, осторожно, но непреклонно пронзая толпу. Коня он за небольшую плату оставил в стойле в самом начале центральных районов Равена, и теперь двигался пешком, попутно внимательно изучая город, запоминая хитросплетения улиц, расположение домов, трактиров, лавок и присутственных мест. Делая это больше по привычке, он, однако, никак не мог избавиться от ощущения, что в Равене придётся задержаться.

Чем ближе Шакнир подходил к центру, тем более яркими и красочными становились вывески. Написанное красивым почерком объявление гласило, что пивоварня Зальцмана закупила две паровые машины Горных и является теперь самым прогрессивным предприятием в Равене. Таверна «Лось и лебедь» приглашала отведать изысканные блюда из дичи и птицы, «превосходящие всё, что вам доводилось пробовать». К таверне притёрлась контора ростовщика – прокутившие средства игроки и гуляки готовы были взять взаймы деньги под ломовой процент, намереваясь продолжить веселье, а после по-тихому залечь на дно или вовсе покинуть город; на должников шла извечная охота, и по законам Империи каждый, ввергнувшийся в долги, поступал всецело в распоряжение к кредитору, становясь почти рабом до той поры, пока долг не будет выплачен или отработан. Впрочем, что касалось последнего, на срок отработки были установлены пределы, зависящие от суммы долга, и мало кому удавалось заполучить законного раба надолго.

Шакнир, перекинувшись парой слов с тремя праздно шатающимися подвыпившими горожанами, быстро узнал дорогу до трактира, который ему подходил. Назывался он «Пятачком» – в честь фирменного блюда, копчёных свиных пятаков, неизменно подававшихся совокупно с местным пивом. «Пятачок» был местом не самым престижным, но далеко не из дешёвых – в таких обычно останавливались средней руки торговцы, служащие Императорских корпусов и богатые авантюристы, за хороший барыш согласные на любую работу. Здесь не привлечь к себе внимания было проще всего – в гостиницах для богачей каждый второй обычно шпион или доносчик, а в бедных заведениях все завсегдатаи знают друг друга.